Приближается 23 февраля, и скоро мы будем поздравлять всех мужчин с Днём защитников Отечества. Всех  —  и мальчишек, и молодёжь, и мужчин в возрасте. Кто-то из них, возможно, участвовал в войнах или в военных операциях и конфликтах.
А каким, по-вашему, должен быть защитник своего Отечества? Богатырём, наподобие Ильи Муромца? Спецназовцем в полной экипировке с автоматом наперевес? Или, не дай бог, железным Терминатором?
А, может быть, настоящий защитник Отечества — простой сосед дядя Ваня, который уйдёт воевать за Родину, взяв вещмешок, и обнимет на прощание жену и детей. Сколько их, таких простых русских мужчин, осталось на полях сражений, остановив врагов — от древнерусских витязей до пехотинцев Великой Отечественной войны. А другие вернулись, не требуя наград, поражая своей скромностью, немногословностью, и восстановили лежащую в руинах страну, выполнили классический «минимум» мужского предназначения —  дом, сын, дерево. И городов было построено немерено, и поднялись рощи, и сыновья выросли, готовые снова выполнить свой воинский долг. А настоящие герои так и ушли в вечность, без особых почестей и славословий, не бряцая наградами, надевая их лишь раз в году, когда в День Победы рвалось сердце, вспоминая погибших друзей-однополчан.
О таком скромном человеке, истинном защитнике своего Отечества, рассказал в своём очерке каневской краевед Николай Фёдорович Лемиш.

ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ РЯДОВОЙ
В 2005 году ушла из жизни моя самая меньшая тётя Анна Алексеевна. Она прожила дол­гую и трудную жизнь, не успев перешагнуть 90-летие. Как многие представители её поколения, она пережила голо­домор, тяжкое военное лихолетье, нелёгкое по­слевоенное восстановление сельского хозяйства. Трудовая деятельность её началась в 15 лет, а раннее взросление было тогда весьма характерным для молодых людей.
В  июне 1941 года она должна была выйти замуж, и уже было пошито подвенечное платье. Но все жизненные планы раз­рушила война. В  первые дни её жениха призвали в армию. Потом пришла похоронка. И осталась тётя не то невестой, не то вдовой. Но Анна Алексеевна долгие годы не верила в случившееся и ждала своего суженого домой.
В середине 50-х годов она связала свою судь­бу с вдовым мужчиной, старше её на 11 лет. Так наша семья познакомилась с фронтовиком Гавриилом Фёдоровичем Новиковым.  Это был удивительно добрый, глубоко порядочный, а вместе с тем мужественный человек, «оттрубивший» в звании рядового всю Великую Оте­чественную войну, от первого и до последнего дня. Он подкупал простотой, добродушием. И мне, мальчишке, росшему без отца, он оказал­ся очень близок.
Его очень уважала моя мама, почувствовав в нём опору и советчика в трудных жизненных ситуациях. Она звала его уважительно — Фё­доровичем, почитала его, как брата.
Для нашей семьи, в которой не было крепко­го мужского плеча, он становился, при необходимости, надёжной опорой.
У дяди Гавриила была очень востребованная во все времена профессия строителя. В те трудные годы это много значило. Удивительный на­бор специальностей: каменщик, плотник, печ­ник, кровельщик, столяр, плиточник, штукатур. Как мне тогда казалось, он мог делать всё.
В новой семье у него быстро наладились связи с нашей роднёй. И если у кого-то из родственников затевалась стройка, дядя Гавриил был уже там. Очень открытый, он помогал и словом и делом всем нуждающимся, даже и незнакомым людям. Были у него и свои родственники в станицах Каневской и Придорожной. Он не обижал вниманием и их.
Как многие представители  поколения фрон­товиков, привыкшие к «фронтовым» ста граммам, любил выпить, любил компании. Но, как  говорится, ума не пропивал.
Тётя с дядей жили на соседней улице. И я при каждом удобном случае бывал у них. Там меня всегда ждал гостинец, так как в череде многочисленных племянников я был самым меньшим.
Хотя у дяди не было своих детей, но он детей лю6ил. Мой отец развёлся с мамой,  завёл новую семью. И я, лишённый отцовской ласки, невообразимо завидовал моим друзьям, у которых были отцы.

Были они с разными характерами, интеллектом, устремлениями. Но их объединяло фронтовое братство.
Нас не допускали до мужских компаний. Но, подвыпив, «батькы», как мы их уважительно звали, теряли бдительность. А мы были «тут как тут», и во все уши слушали их рассказы о войне. Надо отдать должное —  они были скупы на подробности. Не хвастаясь и не бравируя, часто делились пережитым, горечью потерь фронтовых товарищей, своих близких.
Затаив дыхание, мы слушали и слушали живых свидетелей. Спасибо им, труженикам войны: Алексею Фёдоровичу Литвиненко, Михаилу Васильевичу Чинарёву, Ивану Алексеевичу Прихожанову, Михаилу Михайловичу  Романчеву и дедушке всех мальчишек моей улицы — Ивану Михайловичу Редькину. Всем и вечная память. А ещё —  мудрому и уважаемому дедушке Акиму Петровичу Шемету, про­ведшему целых четыре войны.
Своим трудолюбием, мудростью, жизненным опытом и ратным подвигом они служи­ли для нас примером, незримо формировали наше мировоззрение, учили жизни. Это благодаря им и тысячам их фронтовых соратников моё поколение было и останется поколением патриотов своей Родины.
Для меня уже в те годы определилась жиз­ненная стезя — тяга к истории, литературе. Полагаю, что тема войны проходит в моём творче­стве своеобразной «красной нитью». Именно Гавриил Фёдорович в годы моего позднего детства и ранней юности окончательно запол­нил образовавшийся в моей душе вакуум из-за отсутствия рядом отца-фронтовика.
Представляю, как трудно было жить моло­дым людям старше меня на 5-10 лет. Их-то отцы вообще не вернулись с войны. Ещё в дет­стве бросалось в глаза, что на свадьбах и дру­гих мероприятиях в различных родственных кругах так мало мужчин зрелого и среднего возраста. Сплошь и рядом —  одни вдовы.
Тёте моей повезло —  её вдовство за­кончилось, и в ней проснулась жизненная энер­гия. Весьма умелая и деловитая, она окунулась в кипучую деятельность. Их с Гавриилом Фёдоровичем взгляды теперь были прикованы к изрядно обветшавшему дому, построенному в самом начале ХХ века ещё моим дедом Алек­сеем Ивановичем Телятником.
Все оценки в отношении хаты, долгие годы пребывавшей без мужской руки, носили неутешительный характер. Семейный совет под предводительством моей мамы —  как старшей сестры — решил старое строение разобрать, а на его месте поставить на фундаменте домик на три окна. Благо, некоторые возможности для этого были. Гавриил Фёдорович работал в какой-то строительной организации, не отка­завшейся помочь строительными материала­ми, бывшими в то время в большом дефиците.
Решение было принято, и стройка закипе­ла. Это было в 1959 году. И хотя в те времена выходным было только воскресенье, стройка кипела от присутствия родственников,  друзей и сослуживцев дяди. Не были обойдены вниманием и светлые летние вечера. Да, собственно, все люди, которым Фёдорович по­могал, считали своим долгом отблагодарить, как тогда говорили, —  своим трудом. Особенно ценился труд женщин, умевших «гладить», то есть штукатурить саманные стены, выводить углы и оконные откосы. Этим ремеслом вла­дели моя мама, две родные и две двоюродные тёти. Недостатка в мастерицах не было. А тё­тушка Анна, которую все звали Га­лей, определённая выдумщица, выполнила на фундаменте лепнину в виде цветов.
Домик получился на славу. Крепкий, доброт­ный, он радовал глаз и стал отрадой пожилым уже людям. Дело в том, что в образовавшейся семье осталась жить в новом доме моя самая старшая тётя, потерявшая в 1933 году в голодо­мор мужа и троих детей. Люди тогда, особенно близкие, очень уважали друг друга.
Уже давно нет никого из хозяев домика, а он стоит крепкий, не давший трещин. И живут в нём хорошие люди, знавшие и помогавшие семье моей тёти. Помню домик совсем новый, построенный с участием умелых рук и под руководством Гавриила Фёдоровича: свежевыбеленные сте­ны, запах краски. Было это в 1960 году. Помню дорогой тогда подарок — патефон, подаренный мне «на вэчерю» в рождественский сочельник в том же году.
Памятью умелым рукам бывшего солдата Отечественной стал не только этот дом, но и другие объекты, дома у родственников. Гав­риил Фёдорович рассказывал, что в 1960 году первым его объектом — как бригадира ком­плексной бригады в только что созданной межколхозной строительной организации — стало, теперь уже старое, здание райгаза по улице Горького. Ныне там находятся районные тепловые сети. Строить его пришлось в зиму, а весной 1961 года контора «Райгаз» уже начала работать.
Бригада Новикова строила и другие соци­альные объекты. Один из них — здание школы №1 по улице Горького. Мирная жизнь фрон­товика означена многими вехами. Это жилые дома, клубы, общежития ферм, зернохрани­лища. Однажды избрав гуманную профессию строителя —  ещё в 20-е годы прошлого века, в годы НЭПа, он так и остался верен ей всю жизнь.
Жаль, что по молодости я не перелистал все страницы биографии Гавриила Фёдоровича. Но того, что я узнал, с лихвой хватит более чем на одну жизнь.
Однажды его жизнь чуть не оборвалась при весьма необычных обстоятельствах. В 1935 году строительная бригада, где молодой Нови­ков был уже бригадиром, строила в одном из районов нашего края здание госучреждения. Стройки такого плана были на контроле не только у местных органов, но и у Северо-Кав­казского крайкома партии. Представители ор­ганов не были редкими гостями на стройке. А ещё появлялся начальник районного НКВД в чине капитана — человек неприятный, жёлч­ный и подозрительный.
И надо было случиться, что при рытье тран­шеи под коммуникации рабочие выкопали завёрнутый в просмолённую мешковину об­битый железом ящик. Двое рабочих подняли его на земляной отвал. Солидность ящика не вызывала сомнений, что в нём сокрыто что-то значительное. Кто-то произнёс: «Клад нашли». Через минуту вокруг ящика собралась группа людей, среди которых оказались и прохожие.
Все загалдели, и один из землекопов уже ух­ватился за гвоздодёр.
Как рассказывал Гавриил Фёдорович, что-то толкнуло его остановить желающих вскрыть ящик. Он убрал от ящика всех любопытных, оставив охрану из двух рабочих. Тут же был послан в милицию посыльный на бричке, прикомандированный к стройке. Постепен­но большая часть людей разошлась по своим местам, и только двое, назначенные охранять, молча курили у ящика.
Ждали прибытия начальства. Но вскоре по­казался экипаж уже известного начальника НКВД, именуемый бедаркой. Бросив поводья, начальник кинулся к ящику. Всё происходив­шее потом завертелось, как в калейдоскопе. Посмотрев на ящик, тот, враз сорвавшимся голосом, приказал открывать. Когда отодви­нулась крышка, взору собравшихся рабочих предстала такая картина, что все единодуш­но ахнули. В ящике лежали золотые монеты и драгоценности, заполнявшие его доверху.
Тут среди немой тишины раздался непри­ятный голос капитана: «Всем на десять шагов назад. Перестреляю!» Люди отпрянули от на­целенного маузера. Капитан приказал двоим дежурным закрыть ящик и погрузить на бедарку. Вскочив на неё, «энкавэдэшник» погнал лошадь галопом. Когда растаял пыльный след, пожилой плотник, работавший в бригаде, по­дошёл к бригадиру: «Ты, Гаврюшка, молодой, да дюже ранний, что запретил открывать ящик. Ты людей спас. Представляешь, что бы тут развёл этот упырь?!»
Грустно вздохнув, он продолжил: «Совсем неизвестно чем ещё это закончится». И как в воду глядел. Спустя полчаса приехали на теле­ге два милиционера. Выслушав рабочих, молча уехали. Были они обескуражены и подавлены. О находке поговорили до конца недели, на этом всё и закончилось. Работяги ещё и под­смеивались: «Може, нам какая благодарность положена?» Бесшабашный Игнашка, похлопав себя по тощему животу, просвечивавшему че­рез ветхую рубаху, засмеялся: «Як шо мини, так хай дадуть тры аршина сатина на рубаху».
Все засмеялись, и только озабоченный пожи­лой плотник Терентьевич, сплюнув, произнёс: «Тьфу, дурень думкою богатеет. Как бы тебя, чудо, в форме робяты не упаковали в деревян­ный бушлат». Да, видно, прозорлив оказался бывалый мужчина. От случившегося у всех остался горький осадок.
Год с лишним минуло с убийства Сергея Ми­роновича Кирова в Ленинграде, а вокруг уже витала подозрительность. Представители ор­ганов вели себя всё бесцеремоннее. В газетах много стали писать о вредительстве. Поэтому строители постарались обо всём забыть. Всё пошло в бригаде по старому руслу. Но после­дующие события напомнили, с неожиданной стороны.
В один из дней на стройку прикатила чёрная «эмка». Из неё вышли военные со «шпалами» в петлицах. Рабочие, вылупившие вначале гла­за на диковинную машину, постарались ис­чезнуть. Следом прибыл представитель коммунтреста, курировавший стройку. Он был бледен и вытирал платком испарину с бритой головы. Все направились в артельную хибару, служившую убежищем для строителей. На­перечёт стали вызывать рабочих. Бригадира, естественно, первым. Приезжие расследова­ли обстоятельства находки. Их интересовали размеры ящика, сколько там было золота, куда увёз его начальник НКВД, и кто помогал ему грузить тот злополучный ящик.
Расспросы были, по крайней мере, странны­ми и мало что дали, кроме описания угрозы маузером и скорого уезда капитана. Но чинов­ных лиц это не удовлетворило. На стройку прибыла новенькая полуторка с двумя милиционерами. В неё посадили бри­гадира Новикова и двоих рабочих, грузивших ящик. Так Гавриил Фёдорович попал в следственную тюрьму НКВД в Ростове.
Я пытался расспросить его о тюремных мы­тарствах, но Гавриил Фёдорович, прикурив от скуренной папиросы новую, замолчал во­все. Спустя время, скупо пояснил, что того начальника НКВД (капитана, исчезнувшего с золотом) так и не нашли, но установили, что он бывший белый офицер и жил по чужим до­кументам. Говорят, в голодовку он, гад, уйму людей сгубил. На мой вопрос, что же произо­шло дальше, Фёдорович сказал, что нашёлся там в тюрьме тоже гад-следователь, наподобие подлого капитана. Состряпал дело, что Фёдо­рович с тем подлецом заодно.
Заинтригованный рассказом, я хотел под­робностей. Ответ был прост: «Это вам, моло­дым и зелёным, Хрущёв наплёл, что Сталин полстраны перестрелял. А с нами разобрались. Из Москвы приехал старший майор и разобрал­ся. А тому прыщавому сосунку-следователю дали по шапке». На мой вопрос, были ли дей­ствительно вредители, он лаконично сказал: «Были. И, что главное, пролазили они в полит­отделы, на командные должности. Встречал я их в войну. В сорок первом они всплывали, как «кизяк в проруби». Встречались и откровен­ные дураки, наподобие того зелёного следо­вателя. С ними проще. А вот хороших людей было несравненно больше».
Наверное, дядя Гавриил не рассказал бы о своих мытарствах, если бы не выкопали с ним в моём родительском дворе пустой чугунок, со­оружая под летнюю кухню фундамент. Это и напомнило ему прошлое.

Продолжение следует….

Публикуется с личного разрешения автора.

Фото  взяты из архива автора и открытых источников Интернета

25 января в нашей стране повсеместно отмечается Татьянин день. Этот праздник пришёл к нам из давних, библейских времён, из эпохи раннего христианства. По легенде, праздник носит имя  мученицы Татианы, которая родилась в Риме примерно в 200 году н.э…  На Руси  в старину 25 января был днём Татьяны Крещенской,  или ещё носил имя «Солныш». По народным приметам считали, что в  самую пасмурную погоду в этот день на минутку на небе появляется солнце, освещая землю
В 1755 году императрица Елизавета Петровна в этот день подписала «Указ об учреждении в Москве университета из двух гимназий». Проект учебного заведения был разработан Михаилом Васильевичем Ломоносовым, а попечителем выступал граф Шувалов, мать которого звали Татьяной. Церковь при университете была названа и освящена в честь мученицы Татианы. А святая Татиана с тех пор стала считаться покровительницей всех российских студентов. 

Вышел в свет 21- номер историко-литературного альманаха «Каневчане»

После долгого перерыва  альманах «Каневчане» снова порадует своих верных поклонников новым выпуском. 21-й номер будет, как всегда интересным, хотя и с горькой нотой потери – ведь уже почти год, как нет с нами Владимира Юрьевича Саяпина, который был бессменным редактором, «Каневчан», кажется от сотворения мира. Теперь альманахом руководит Татьяна Гавриловна Кун, и она преодолела все трудности, сложности, набралась опыта и терпения и преподносит на читательский суд новый номер. МЦБ, надеемся, вскоре сможет познакомить вас с альманахом, а пока мы представляем вам интервью с Татьяной Гавриловной, опубликованное в газете «Каневские зори», данное Наталье Ивановой. 

Следующая серия, настали 80-е годы. Краснодарский край рос, развивался, становясь краше день ото дня. Уже был собран миллион тонн кубанского риса, ещё раз доказав, что человеческий общий труд способен на какие угодно чудеса.
Земля сделала еще несколько годовых оборотов, меняются времена и мнения. Вскоре новые веяния жизни, времени и  политики дошли до Кубани. В 1988 состоялся первый конкурс красоты в Краснодаре, на котором мелькнула ещё не известная никому Анна Нетребко, а гостями горожан (а заодно и членами жюри конкурса стали московские артисты и знаменитости).
Следующий кадр-картинка в истории Краснодарского края поистине велик. В конце 80-х годов произошло ещё одно знаковое событие – началось возрождение кубанского казачества. И с тех пор Кубанское казачье войско достигло небывалых высот, а жители Краснодарского края с гордостью носят звание «Кубанский казак».

Тикают задорно часы, унося последние дни старого года, и снова замирает душа в ожидании праздника, как в детстве. Мы ожидаем обновления, надеемся на лучшее, и снова и снова под бой курантов загадываем желания. Новый Год – самый желанный праздник, который в нашей стране отмечают, кажется, все.  И заново воскресают в памяти знакомые с раннего детства строки о ёлочке, Дедушке Морозе, хороводе и подарках. А кто-то, возможно, вспомнит и другие стихи. Но все они будут добрыми, душевными, с пожеланиями счастья.
А если вы захотите прочесть зимние новогодние строки, пусть это будут стихи наших каневских поэтов, тоже отдавших дань самому доброму празднику.

Валентина Вервекина
С Новым Годом! Песня

Расстелила белу скатерть
Снова матушка Зима,
Разукрасил Мороз-батя
Наши щёки и дома.
И запели вьюги звонко
Песни снежные свои
Про родимую сторонку
И про то, что впереди…
Припев:      Новый год! Новый год
                  Пусть тебе и пусть мне принесёт
                  И удачу, и счастье!
                   Отпугнёт все напасти
                   Новый год, Новый год!

Здравствуй, радость и веселье! –
А зачем, друзья, грустить? –
У кого-то новоселье,
У кого-то –  может быть.
У неё – любовь впервые,
У него – родился сын…
Пожелаем же России
Новых песен, новых сил!
Припев.