Каневская на перекрёстке военных дорог (часть 4)

Лемиш Н.Ф.Страшная судьба постигла радистку Валю Гальцеву. Она была очень худенькой и улетела при десантировании дальше всех. Два дня провела в лесополосе, на морозе. Сапожки примерзли к ногам, руки обморожены, но деваться некуда, и надо идти. Она вышла на территорию колхоза «Магнитострой». Вдалеке показалась станица Придорожная. Она подошла крайней хате, и попросила погреться. Там ее и увидела молодая колхозница, скажем, Фенька, не буду называть фамилии. Эта тварь тут же побежала к местным полицаем. Валю сразу арестовали и продержали взаперти некоторое время в клубе, а потом один из полицаев повез ее в полицейскую управу в Каневскую. А те, недолго думая, отдали ее в гестапо. В руки офицеров SD во главе с Вернером Палацки. Ей больше всех досталось нечеловеческих мук. Ведь она, будучи радисткой, знала шифры, коды и многое другое. Палачи на ее теле выжигали звезды, отрезали уши, груди, поломали пальцы, нанесли 17 ножевых ран. Но она ничего не выдала. Убита Валя была на лубзаводе вместе с другими парашютистами. 
О зверствах фашистских палачей-гестаповцев сохранились воспоминания живых свидетелей. Так, колхозница Орлова из колхоза «Политотделец», была свидетельницей расправы гестаповцев над пленными парашютистами. Её арестовали во время облавы на рынке за то, что в ее паспорте не было отметки о регистрации в бургомистрате. В камеру её не посадили, зато привели в гестапо и продержали во дворе, а потом заставили убирать в конюшне, уборной, и в комнате пыток. Орлова видела, как целый день водили на допросы начальнику гестапо Вернеру Палацки пленных парашютистов. Она сама слышала крики и глухие стоны истязуемых людей. Да просто шли очень долго. Из камеры пыток выволакивали по одному человеку, почему-то накрытыми мешком или брезентом, и вталкивали в холодную камеру. когда допросы закончились, её заставили убирать в камере пыток. На полу валялись обрывки одежды, бумаг. Всюду грязь и кровь. На стенах — брызги крови. Её стошнило. Взяв себя в руки, она стала убирать. Вымыв окна и двери, она приступила к уборке пола. Когда подметала, она наступила на что-то мягкое и скользкое. Всмотрелась, и чуть не заорала от ужаса. Это было человеческое ухо. Потом она видела в окно, как фашисты выводили из камеры измученных парашютистов. Усадили их на телегу, накрыли брезентом и вывезли со двора.
Каневчанка Таисия Петровна Лизун видела, как мимо ее дома везли на расстрел на лубзавод семь человек парашютистов. Это был уже конец января, и как это часто бывает на Кубани, морозы сменились оттепелью. В сумерках накрапывал дождь. Часть десантников были в полушубках, кто-то в плащах. Один из них попытался бежать, да только вокруг поля, далеко не убежишь…
От автора. Слыша, буквально с детства, рассказы старших о парашютистах, я еще тогда ощущал в этой истории безысходность, какую-то обреченность. Как-то уж легко они сдались в руки полицаев. Анализируя достаточно скупые архивные сведения, я пытался подчеркнуть для себя, что все парашютисты мужественно вели себя на допросах. Несмотря на все издевательства, профессиональных палачей, те не смогли получить от них нужных сведений. Надо полагать, что те, кто погиб в бою, взяли с собой хоть по паре полицаев. Вспоминаю рассказ моей мамы о погоде на рождество 7 января 1939 года, когда в течении суток погода от + 17°C сменилось на – 20°C, я представил те роковые дни января 1943 года: – 20°C и сильный ветер. Тогда обоз из 5 подвод и 10 колхозников всю жуть кубанской погоды. Представьте себе температурный перепад, когда с утра от + 15°C обеду + 1°C – 0°C, и дождь с гололёдом, потом снег. А к вечеру, когда они были на полпути от Брюховецкой к Каневской, разыгралась метель с морозом. По совету моей бабушки мама было тепло, одета и вела за собой обоз, но лицо обморозила. А многие из обоза тогда сильно обморозились – они были легко одеты.
Потом  весной, в полях, как сошел снег, находили замерзших людей. Мне рассказали, что человек, побывавший в условиях теплой погоды несколько дней, попав на мороз, быстро получает обморожение. А если он легко одет, то и говорить не о чем. Такое же произошло с парашютистами. Из теплого Адлера они попали на мороз за – 20°C. Выкрутасы природы оказались для них роковыми. А уж остальное – не более, чем следствие. 

Глава XVIII Подпольный медсанбат

Во главе Х настоящего повествования шел разговор о деятельности нескольких сотрудников районной больницы, которые выхаживали трёх тяжелораненых бойцов, оставленных в эвакуировавшемся эвакогоспитале, а возвратившаяся из несостоявшейся эвакуации врач Стычинская возложила на себя обязанности главного врача больницы. Фашистов отпугивали надписи на щитах: Внимание! Опасно! Тиф!  Эти надписи отвадили немцев и полицаев от желания провести обыск больницы.
От автора. При проектировании районной больницы 1924-25 годах ее краснодарским архитектором Ишуниным первоначально предполагалось, что в случае войны она может быть использована как госпиталь. Этому способствовала и близость железнодорожного пути. Архитектурный замысел Ишунина был воплощен в необычной конфигурации здания, напоминавшего букву Х. В центре – двухэтажное здание с 4 крыльями. Это породило массу толкований о том, что здание напоминает свастику, и поэтому не было разбомблено фашистскими стервятниками. Но всё это не более чем вымысел, немцы сами имели виды на использование его в качестве госпиталя. И всё-таки здание уцелело просто чудом.  Его попытались взорвать наши военные перед самым приходом в Каневскую немцев. Врач Стычинская не дала этого сделать, задав простой вопрос:
–А где мы будем лечить раненых, если наши войска вернутся?
Из-за этого Мария Феликсовна отбыла в эвакуацию в самом последнем потоке. Ну, а остальное известно. С началом войны в больнице эвакогоспиталь № 1394, где работала часть персонала райбольницы. Военнообязанные медработники и главный врач, Иван Андреевич Эдигер с женой ушли в действующую армию. По сути, Стычинская была единственным врачом на весь район, а на несколько районов – единственным практикующим хирургом. В главе Х говорилось уже о том, что в больнице скрывались и были оформлены кто санитарами, кто рабочими советские и партийные работники. Ещё в больнице тайком оказывалась медицинская помощь и гражданским лицам, и раненым партизанам. Но по мере того, как в районе стало развивать свою бурную деятельность гестапо, а полицаи и вовсе озверели, Стычинская обеспокоилась о судьбе трёх раненных бойцов – Карцева, Орлова и Ахромеева. Но особо тревожилась она о комиссаре 256 дивизии 57 армии и Иване Гордеевиче Котенко. Нужны были легитимные документы для всех троих выздоровевших бойцов. Через нужных людей в управе были изготовлены документы в соответствии с вымышленными гражданским статусом. Так, с новыми документами, Ивана Карцева «выдали замуж» на хутор Мигуты. С приходом Красной Армии он возглавил там колхоз. Таким же образом был определен в станицу Привольную и Илья Орлов.  По приходу нашей армии он ушел с первой же маршевой ротой. С помощью патриотов, работавших в бургомистрате, ему тоже изготовили документы, и он в декабре 1942 года уехал на свою родину. Остался только комиссар Котенко. Его выдавали за родственника Стычинской.  А мать Марии Феликсовны объясняла всем, что это ее племянник. Подпольщики, работавшие в местных органах оккупационной администрации, предупреждали, что племянником всерьез заинтересовались полицаи, и что ему нужно срочно уходить. По новым документам он, как гражданский больной, отправился в Краснодар на долечивание к родственникам. В больнице делали операции, для этого доставали из подпола родильного отделения хирургические инструменты, а потом вновь прятали. Всё описанное есть в воспоминаниях Марии Феликсовны, как и многое другое, о чем пойдет в разговор в других главах.
Второе подразделение больницы размещалось в здании школы по улице Ленина, где ныне ЗАГС. Здесь

лечили людей, спасали их. Это делал Павел Никитович Животовский. Это был опытный фельдшер, смелый человек, награжденный в годы I Мировой войны орденом святого Георгия и георгиевской медалью. Сам он из богатой семьи землевладельцев Животовских. По рассказам его внука Владимира, дед еще до японской войны окончил Санкт-Петербургскую военно-медицинскую академию, имел офицерское звание и диплом врача. В годы Гражданской войны его семья не была на стороне Советской власти, и Павел Никитич едва не пострадал. Но, учитывая огромный дефицит медицинских специалистов в первые годы Советской власти, ему была разрешена не врачебная. а фельдшерская практика. Так он и остался фельдшером. В тоже время множество людей, с которыми я общался, подтверждали, что он обладал высокой квалификацией, и излечивал тяжелобольных. Во время описываемых событий он оказывал помощь раненым, лечил жителей. По сути, он заведовал амбулаторией рискуя своей жизнью, он лечил Германов Восмедиано Эспиносу – офицера-парашютиста. И когда у того развилась гангрена нижних конечностей, то Животовский тайком, в неприспособленных условиях провел операцию по ампутации, за которую бы взялся не всякий врач-хирург. Эспиноса считал, что Павлу Никитичу он обязан своей жизнью.  После освобождения Каневской Эспиносу эвакуировали самолетом. В госпитале новый, 1945 год он уже встретил в своей семье, в Ростове-на-Дону. В 1957 году его семья выехала в Испанию. В 1977 году состоялось его поездка в Каневской район. Эспиноса первым делом побывал на могиле Павла Никитича Животовского, и встретился еще с двумя  своими приятелями Иваном Никифоровичем Нефедовым и Матвеем Фирсовичем Новиковым. Вернувшись к событиям конца января 1943 года, необходимо отметить, что полицаи разыскивали оставшихся парашютистов, как Кожедуба так и Эспиносу. Поэтому лечение офицера происходило тайно, доставить его в главный подпольный медсанбат, то есть в больницу, его было невозможно. После операции угрозы жизни испанцу уже не было, но, по-видимому, долечиваться ему пришлось долго..
Иван Кожедуб после освобождения Каневской по заданию НКВД, вместе с военными занимался розыском предателей и полицаев, а потом вернулся на фронт. После войны он жил в Минске, в семье было 3 дочери. Кожедуб работал прорабом строительных организаций. В  70 годы он тоже побывал в Каневском районе, виделся с Нефедовым и Новиковым. Встреча была очень теплой.

Глава IX  Последние дни оккупации
По мере того,  как приближались отзвуки далёкой артиллерийской канонады, возрастала нервозность среди оккупантов, представлявших гарнизон станицы Каневской и гарнизоны других станиц. Первыми запаниковали войны бесславного румынского маршала Антонеску. В  последних числах января 1943 года, поддавшись панике, румынские солдаты кинулись наутек.  Толпы отступающих  из других гарнизонов двигались через Каневскую. Останавливаясь по пути, они метались в поисках сменных лошадей, проклиная Антонеску, а заодно и кровожадного Гитлера. В память о румынах, в колхозах остались доживать свой век брошенные ими кони.
От автора. По рассказам моих родных, в наш просторный дом попросилась переночевать отступающая группа румынских солдат. Именно попросились, потому как с них слетела вся спесь и наглость. Впечатление они производили достаточно тяжкое.  Голодные, грязные, небритые, изможденные. Они ничего не требовали. Дедушка принес им соломы, они разостлали ее на полу и улеглись. Мама принесла и молока  (у нас уцелела корова), и еще что-то из еды. Хлеба не было. Один из них, который немного знал русский язык, присел у печки и завел с мамой разговор. Он был в 1916-17 годах в плену в России. У него 7 детей, и, перечисляя их, он плакал и причитал. У него совсем мало земли, урожая кукурузы не хватало,  чтобы прокормиться. Он горевал, что его семья сейчас особенно  голодает. Он не понимал, зачем проклятый Антонеску втянул Россию в войну, называл Гитлера собакой, и ругался. Если его убьют, причитал румын,  его дети умрут с голоду.  Дедушка увидел, как голодные кони румына грызут дерево, и приносил им то, что не доела корова. Лошади хватали этот малоценный корм, то, что на Кубани что называют «зъиды», даже дрались, настолько были голодны. Утром румыны собирались путь, и знак благодарности оставили одну слегка охромевшую лошадь. Мама потом отвела её в колхоз, в котором работала. Что касается немцев, то они вели себя более спокойно, не торопились эвакуацией.  Старожилы вспоминали, что последние дни января 1943 года на лубзаводе не прекращались расстрелы. Но нервозность у немецкого гарнизона все же присутствовала. Видно было, как они готовились, суетились,  жгли бумаги. Куда-то таскали ящики.
А вот полицаи буквально озверели, видя, что им приходит конец. Понимая, что они обречены, некоторые всё-таки надеялись «уйти в  отступ» с немцами. Яростно ненавидя людей, они решили вырезать, выстрелить, уничтожить любыми методами большую часть населения Каневского района, в той или иной мере сочувствующих Советской власти, и ожидающих прихода Красной Армии. Акцию они тайно назвали «Варфоломеевской ночью».
Историческая справка. Варфоломеевская ночь пришлась на праздник святого Варфоломея в средневековой Франции, на 24 августа 1572 года. Страну тогда раздирала междоусобица между  двумя группами религиозных фанатиков –  католиками и гугенотами. Представители обеих сторон были приглашены на королевский пир, где, в общем-то,  предполагалось их примирение.  Вместо этого обе стороны начали вооружаться. Особенно агрессивны были католики при поддержке Екатерины Медичи и клана Гизов. Всё закончилось кровавой резней, в ходе которой гугеноты были поголовно истреблены. Париж тогда буквально захлебнулся кровью.
Подобная акция должна была свершиться в больших масштабах в Каневской. Полицаями были подготовлены списки семей коммунистов, красных партизан, красных командиров, политруков, комсомольцев, активистов и, бывшего партактива. Изверги считали, что нужно уничтожить «под корень» семьи тех, кого они уже расстреляли, и тех, кого еще не удалось поймать. Предполагалось начать акцию  в ночь с 30 января на 31 января, и проводить ее до тех пор, пока лица, внесенные в списки, не будут истреблены полностью. Списки будущих жертв удалось заполучить через атамана станицы Каневской Владимира Черняка,   и писаря при районном атамане, Ивана Гавриша. Они и раньше помогали жителям, а теперь то, что они сделали для своих земляков, было бесценно. Люди из страшного списка были предупреждены заранее, и попрятались на дальних колхозных станах, на хуторах, даже в плавнях. А полицаев поджимало время, его на розыски не хватало. Надо было спасать свою шкуру.
Как с тонущего корабля бегут крысы, так бежали пособники фашистов, и палачи, бывшие у них на службе. Они знали, что возмездие настигнет их в числе первых.
Уже к ночи 3 февраля 1943 года заканчивалась эвакуации немецкого гарнизона и служб оккупационной администрации. На проведение полномасштабной акции «выжженная земля» у них уже не оставалось времени. Но все же, горя желанием отомстить мирным жителям за все неудачи и поражения, что нанесла им Красная Армия, они нанесли существенный ущерб Каневскому району. Фашисты взорвали на вокзале восстановленную водокачку, повредили железнодорожные пути, уничтожили полностью, со всем оборудованием, две крупных мельницы, взорвали маслобойный завод, Стародеревянковский маслосырзавод, серьезно повредили электростанцию в станице Каневской, водокачку и часть водопроводов.
Заботясь только о своей судьбе, они бросили полицаев и служащих оккупационной администрации на произвол судьбы. Кто-то всё же удрал с немцами, а другие попрятались, поменяли документы, постарались перебраться на освобождаемые территории, где их не знают. Некоторые законспирировались так, так что их раскрыли только через 10, а то и через 20 лет. А разбежавшись, предатели предоставили возможность спецорганам отлавливать их по городам и весям вплоть до середины 70-х годов ХХ века. Полиция в Каневском районе прославилась своей крайней жестокостью, и, разумеется, ее функционеры не были обделены вниманием НКВД-МГБ-КГБ. Были и такие, кто спрятался в станице Каневской в Каневском районе. С ними было попроще. Сложно было с теми, что ушли с немцами, как например начальник Каневской полиции Брыж, подавшийся в отступ вместе с двумя сыновьями. Последние группы немцев уходили спешным порядком. Они бросали сломавшиеся автомобили, заболевших лошадей. Участились нападения на отступающих немцев. На дорогах, идущих из Ейска, через Каневскую в сторону Краснодара, организовала засады комсомольская группа подпольщиков, под руководством секретаря комсомольской организации в колхозе Борец Труда, Якименко. Они уничтожены 7 полицейских, 5 немецких солдат и 2 офицеров. В группе были Александр Тихонов, Григорий Комаров, Григорий Литвинский, Николай Федунин, Виктор Штепа, Евгений Серов, Александр Паншин. Дислоцировались они на Хуторе Борец Труда и на Сладком Лимане. Ребята, казалось, еще молодые, неопытные, а проявляли чудеса конспирации, действуя под боком у немцев и полицаев. Похоже,  эта группа возникла вначале стихийно, но с ростом рядов отряда, бдительности они не потеряли. Это благодаря им немцы и полицаи не вывезли из колхоза ни грамма зерна. Но ни один  из колхозников не опозорил себя сотрудничеством с немцами, да и боялись их.  Они сохранили для колхоза племенных лошадей и коров. Их не коснулись аресты партизан на явочных квартирах на хуторе Сладкий Лиман, и партизан группы Нины Берестовской. Комсомольцы отряда были хорошо вооружены, сумев добыть себе оружие. Свою реальную силу они показали, нападая из засад на отступающих оккупантов.
Историческая справка. Отступающие немцы, огрызаясь, пытались задержать приход Красной Армии на Кубань, и пытались использовать румынские войска. Но румынская армия уже была деморализована. Очень много было дезертирств. Командующий южной группировкой немецких войск, генерал-полковник фон Клейст, обратился в генштаб румынской армии с жалобой на низкую активность румынских войск, и высокий уровень дезертирства среди солдат. На Кубань с инспекторской миссией прибыл военный министр Румынии, генерал Пантази. По указанию маршала Антонеску  он предоставил особые полномочия командирам корпусов и дивизий утверждать смертные приговоры за дезертирство.

Глава ХX Освобождение Каневского района и станицы Каневской
Историческая справка Северо-Кавказская стратегическая наступательная операция (Дон) началась 1 января 1943 года, и проводилась по 4 февраля, войсками Закавказского, Южного и Северо-Кавказского фронтов, при содействии сил Черноморского флота. В ходе боевых действий были проведены Ростовская, Моздок- Ставропольская, Новороссийско-Майкопская и Тихорецкая фронтовые наступательной операции. При ширине фронта 840 км, она продолжалась 35 суток. Глубина продвижения была 300 — 600 км. Среднесуточные темпы продвижения  были 9-17 км. Успех принес освобождение 68 районов Краснодарского края. Но не все прошло гладко, неудачей можно считать то, что немцы смогли создать Таманский плацдарм с укрепленной Голубой линией. Еще 8 января 1943 года Краснодарский крайком ВКП (б), находившийся в эвакуации, принял секретное постановление в «О проведении оперативных мероприятий в освобождаемых районах Краснодарского края от немецких оккупантов».  Этим постановлением были утверждены 2 документа:
1) План оперативных мероприятий
2) Директивное письмо Первым секретарям райкома ВКП (б). В директиве определялись мероприятия, которые надлежало исполнять немедленно, с первого дня освобождения.
А именно:
– Восстановление органов управления советской власти. Там, где в силу объективных причин, невозможно было создавать исполнительные комитеты  из-за отсутствия  избранных депутатов, создавать оргбюро;
– Проведения митингов и собраний;
– Мобилизация населения для проведения оборонительных работ, по требованиям командиров воинских частей;
– Охрана государственного имущества, организация и возврат расхищенного, проведение инвентаризации и учета продовольствия, промтоваров, топлива, горючего, всего трофейного имущества;
– Восстановление колхозов и совхозов, проведение учета скота и семенного материала;
– Первоочередной восстановление работы хлебопекарен, электростанций, предприятий по ремонту одежды и обуви, автотракторных и ремонтных мастерских, промышленности, производство стройматериалов;
– Инвентаризация жилищно-коммунального фонда
– Восстановление работы бань, водопровода, амбулаторий, больниц, магазинов, ларьков.
В обязанность партийных организаций необходимо было вменить проверку всех коммунистов, самовольно оставшихся на оккупированной территории. Организовывать первичные партийные организации.  Собрать все документы, фактические данные о зверствах оккупантов, жертвах и разрушениях. Создавать специальные комиссии при райисполкомов из представителей партийных,  советских,  прокурорских работников по расследованию злодеяний фашистских оккупантов.
А дальше, буквально наступая отступающим немцам на пятки, наши войска вошли в Каневскую. Произошло это ранним утром 4 февраля 1943 года. Первым в станицу Каневскую вошел первый батальон 1157 стрелкового полка 351 стрелковой дивизии. Каневской район освобождали от немецко-фашистских захватчиков воинские подразделения, входившие в состав трёх стрелковых дивизий – 317-й, 417-й и 89-й, сражавшихся в составе 58-й армии. 351-я стрелковая дивизия успела прославиться в боях имела на своем знамени орден красного знамени. 4 февраля 1943 года в вечерней сводке Совинформбюро появилось сообщение об освобождении районного центра и крупной железнодорожной станции Староминская, а также районного центра и железнодорожной станции Каневская. Полное освобождение Каневского района завершилась только 5 февраля. Командиром батальона, освободившего станицу каневскую от оккупантов, был Филипп Иванович Колесников, наш земляк, работавший до войны в Новоминском военкомате. Со слезами на глазах каневчане встречали своих освободителей. Запомнились освободители каневчанам усталыми, измученными, в сильно поношенном обмундировании.  Вдобавок ко всему — небритые лица, ввалившиеся от бессонницы глаза. Надолго не задерживаясь, арьергардные подразделения уходили в направлении города Ейска и станиц Приморско-Ахтарской и Брюховецкой.
В центре Каневской, спешно покинутой немцами, солдат поразила тишина, только потрескивая, чадно горела немецкая автомашина, да ветер носил обрывки и пепел сгоревшей бумаги. И все же радости жители не было предела. Вернулась своя, родная Красная Армия, которую с надеждой ждали долгие 6 месяцев оккупации. Теперь наступит мирная жизнь. Не будет грабежей, издевательств, произвола распоясавшихся полицаев. Не нужно бояться обысков, арестов, угрозы расстрела. Появилась надежда, что восстановят колхозы, наладится жизнь, откроются школы больницы, будут работать бани и магазины. И чтобы это все появилось,  надо работать дружно, всем вместе.  Люди еще не знают, что 8 января появилась секретное постановление Краснодарского Крайкома ВКП (б) «О проведении оперативных мероприятий в освобождаемых районах Краснодарского края», а к нему директивное письмо первым  секретарям райкомов. Все это нужно было выполнять немедленно, с первого дня освобождения Каневского района. Главная задача – расследовании всех злодеяний фашистских оккупантов  и их приспешников в Каневском районе.
89 армянская дивизия в Каневской
По воспоминаниям Марфы Ивановны Рудзит, исполнявшей в то трудное время обязанности председателя райисполкома, вечером 7 февраля 1943 года со стороны Тихорецка в Каневскую вошли передовые подразделения 89-й стрелковой дивизии, носившей имя Армянской.  Дело в том, что дивизия формировалась в Армении, и многие солдаты и часть командного состава были выходцами с Кавказа. Тогда в райисполком явились двое военных. Это были командир дивизии полковник Васильян Арташес Аршакович, и командир одного из из полков, майор Исаханян Гарегин Артемович. Солдат, армян и русских, развели по домам каневчан, постаравшись обеспечить их не только жильем, но и питанием. Остальных разместили в здании госучреждений. Бойцы  и командир выглядели крайне усталыми, некоторое, отказавшей даже от еды, засыпали сидя. До этого, дивизия понесла потери не только в имущественном но, особенно, в личном составе. Поэтому обозное хозяйства пополнили телегами, лошадьми, взятыми в колхозе. Взамен были розданы трофейные лошади, брошенные в пылу отступления драпающими румынами. Вот только потери личного состава восполнить было попросту некем.
Переночевав и обогревшись, передовые части Армянской дивизии двинулись дальше в направлении Прощальной Балки и, пройдя ее, остановились на хуторе Киновия Брюховецкого района. Дальше их путь лежал на хутор Гарбузова Балка, из станицу Джерелиевскую, того же Брюховецкого района. Другое направление вело через станицу Придорожную, Переяславскую, тоже  в Джерелиевскую. В дальнейшем 89-я дивизия пройдет с боями через станицы Гривенскую, Джерелиевскую, Красноармейскую, хутор Покровский. Конечная цель —  это освобождение Приморско-Ахтарского района.

Глава ХXI. Трагедия хутор Гарбузова балка.

Малозаметный хутор, всего лишь точка на карте Краснодарского края, в годы войны в полной мере приобрел печальную славу. Здесь погибло более тысячи бойцов 89-й Армянской дивизии, и  около трёх сотен молодых, совсем необученных солдат, 1924-25 года  рождения, в спешном порядке призванных действующую армию. Среди них были мой двоюродный брат Григорий Лемиш,  и брат моего друга детства Алексея, Павел Удод. Необученных необстрелянных, их вели на формирование. К сожалению, в то время над всем довлел известный лозунг: «Любой ценой!». И, соответственно, с потерями не считались.По официальной версии из-за ошибки командиров бойцы попали в немецкую засаду на хуторе Гарбузова Балка. По другой версии, тоже имеющей право на существование, трагедия случилась из-за предательства кого-то из местных жителей. По воспоминаниям хуторян, немцы, покидая Балку, оставили засады.  Одна из них, вооруженная крупнокалиберными пулеметами,  спряталась на ферме, другая – на подходе к хутору. Когда ничего не подозревавшие разведчики подошли к хутору, – то на вопрос есть ли там немцы, то получили успокаивающий ответ. Целое подразделение, а вместе с ним и необученные призывники расположились в хуторе на ночлег. Под утро, бросив на хутор танковый десант, немцы захлопнули ловушку. Солдаты и все находившиеся с ними, оказались между танками и пулеметами. Выскочив на лед реки, призывники попали под пулеметный огонь. В условиях неравного боя многие были обречены на истребление. (Я в свое время беседовал с ветераном войны, Александром Фалько, жителем станицы Челбасской, чудом уцелевшем в  том бою. От его рассказа буквально кровь стыла в жилах. Молодых, безоружных ребят из станиц Челбасской, Павловской, Каневской, Брюховецкой, Старолеушковской немцы расстреливали в упор из пулеметов, давили танками. Уцелевших были единицы. Среди них оказались и Григорий Лемиш и Павел Удод. Судьба оказалась к  ним благосклонна. Григорий Сергеевич после войны остался в действующей армии, дослужился до полковника. Павел умер в начале 80-х годов прошлого века. Война серьезно сказалось на его здоровье. Мне еще в юности пришлось услышать рассказ о трагедии под хутором Гарбузова Балка от каневских колхозниц, мобилизованных для доставки продуктов бойцам Красной Армии. Моя мама была в составе этой группы. Женщины попали на хутор уже днем, после ночного боя. Картина, представшая перед их глазами, просто не поддается описанию. Кругом трупы убитых солдат — армян, вперемешку с ними безусые мальчишки из кубанских станиц. Многие из них еще не знали девичьего поцелуя. Кровь, застывшая лужами. А в одном месте – даже кровавый ручей. Особенно много было мальчишек на льду реки перед хутором. Быть может, эти рассказы и подтолкнули меня собирать материал по военной истории Каневской).
В военной истории Кубани есть такое направление, как трагедия  89-й Армянской дивизии. Как у людей судьбы,  так они есть и у полков, дивизий, армий. Примером тому может служить роковая судьба Второй  Ударной армии Власова в 1942 году. Так вот, еще до трагедии Гарбузовой Балки, 1372-й полк этой дивизии, на подступах к станице Брюховецкой попал под сильнейшую бомбежку, потеряв большую часть личного состава. Под Гарбузовой балкой погибло около 2000 бойцов этой дивизии. Но самые невосполнимые потери 89-я стрелковая дивизия понесла в боях за страницу Новоджерелиевскую. Находясь в крайне невыгодном стратегическом положении, и уже обескровленная, она вынуждена была идти на выручку 417 стрелковой дивизии, оказавшейся в окружении. Трагизм ситуации дополнила гибель командира дивизии полковника Васильяна, и командира одного из полков из полков, Исаханяна. Несмотря на такие потери, 10 февраля 1943 года наши войска освободили страницу Новоджерелиевскую, и стали преследовать врага направлении хутора Гречаная Балка, и страницы Новониколаевской. Фронт катился все дальше и дальше. А на всём этом трагическом пути оставались братские могилы с фамилиями воинов 89-й Армянской дивизии. Заканчивая описание этой трагической истории, хочу отметить, что еще в начале 60-х годов слышал я о том, что одна из женщин хуторе спасла молодого парня из группы призывников, и что немцы не смогли его найти. И только гораздо позднее я узнал все подробности,  опять же при встрече с Александром Игнатьевичем Фалько. Парень тот родом был в станицы Челбасской, Виктор Шаман. Он был в составе небольшой группы призывников из пяти человек, попросившихся к жительнице хутора Наталье Матяш погреться. Немцы из засады видели, куда пошли ребята. Хатка Натальи Кузьминичны была на самом краю хутора. Виктор первым увидел подходивших к  хате немцев, и метнулся в сарай. Наталья тоже увидела немцев, она как раз несла охапку сена. Виктору, метавшемуся по сараю, она указала на ясли, и успела промолвить:  «Ложись!». Сверху засыпала его сеном. Немцы выгнали во двор пятерых ребят, и стали бить женщину, чтобы она указала, где спрятался еще один. Но та молчала. Тогда немцы расстреляли пленников. Виктор тем временем, проломав турлучную стенку, сбежал в камыши. Так он остался жив. После боя убитых сбрасывали в силосную яму. Для  достойного захоронения не было ни сил, не времени. После войны погибших, а их было более 200, и среди них около сотни челбасян, перезахоронили в братской могиле. На открытие памятников  пригласили воинов – ветеранов, освободивших хутор.  Александр   Игнатьевич Фалько приехал тогда из Донецка. Он встретился с родителями парня из станицы Брюховецкой, погибшего в том бою, и указал место гибели их единственного сына. Слёзы родителей пали на ту землю, которую полил кровью их сын. А Виктор Шаман встретился с Натальей Кузьминичной Матяш, узнав ее среди нескольких сотен людей. И когда он назвал ее своей мамой, присутствующие не сдержали слез. Боль этой великой трагедии навсегда осталось в памяти не только оставшихся в живых, участников того боя, но и жителей хутора Гарбузова Балка.

Глава XXII Скорбные дни

 В освобожденной от фашистов Каневской начинала налаживаться мирная жизнь. Много задач стояло перед восстанавливаемый органами Советской власти.  Нужно было наладить водоснабжение, запустить мельницу, электростанцию, радиоузел. А, главное, нужно организовать выпечку хлеба, без него просто невозможна жизнь. Первая забота — это военные, останавливающиеся по пути движения в станице. Именно их надо накормить, помыть, помочь самым необходимым. А впереди был еще весенний сев. Забот у местной власти, как говорится, невпроворот.
При всем при этом, надлежало выполнить еще одну печальную миссию. По постановлению Совета Народных Комиссаров (СНК), на оккупированных территориях, освобождаемых советскими войсками, создавались краевые и  областные комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков.
Состав такой комиссии был утвержден бюро  Краснодарского крайкома ВКП(б) 27 марта 1943 года. В соответствии с этим же решением, в освобождаемых районах Кубани, создавались чрезвычайные государственные комиссии (ЧГК).
В состав комиссии по расследованию злодеяний вошли:
Селезнев П. И. –  секретарь Краснодарского Крайкома ВКП (б), — председатель комиссии
Тюляев П. Ф. – председатель Краснодарского Крайисполкома, член комиссии
Медведев А. П. –  начальник краевого управления НКВД, член комиссии
Пантиков А. И. – доктор сельскохозяйственных наук, член комиссии
Бессонов  Н. П. – священник
Всего. по данным комиссии, установленным в течение ряда лет, в Краснодарском крае было замучено 61тыс 540 человек. Многих из них опознать не удалось. Причиной тому была абсолютная обезображенность жертв, а также то, что это были военнопленные и граждане, прибывшие на Кубань в порядке эвакуации из других регионов.
1 июня 1943 года Крайком ВКП(б) разослал первым секретарям райкомов письма об оказании экстренной помощи органам НКВД и НКГБ, по розыску вражеской агентуры в подчиненных районах.
Через неделю после освобождения в станице Каневской от остатков немецких и румынских войск, местными органами власти было организовано вскрытие братских могил на территории лубзавода (пенькозавода), и эксгумация тел погибших, о чем был составлен 12 февраля 1943 года Государственный акт лице представителей маршевых частей РККА и представителей местной власти и общественности.
Согласно Государственному  акту, при раскопках было обнаружено более 200 человек, истерзанных и обезображенных в до неузнаваемости.  У многих были выколоты глаза, отрезаны  уши, на груди вырезаны  звезды. Практически у всех захороненных были следы ударов тупыми предметами и прикладами винтовок. Среди погибших взрослых лежало много детей, возраст от грудного возраста до 14 лет. Особенно были изуродованы тела 10 бойцов и командиров парашютно-десантных отрядов , захваченных фашистами на территории Каневского района.  В ходе вскрытия захоронения были опознаны 13 человек из числа партийно-хозяйственного актива Каневского района.
Акт был подписан офицерами воинской части 1577 Любченко Е.Л.,  Сергеевым М. К.,  Захаровым М. К, начальником районного отдела НКВД капитаном  Лахмановым М. М., исполняющим обязанности председателя райисполкома Рудзит  М. И, партизанами, участниками Гражданской войны  Долиной И. Д., Волобуевой Ф. Н., врачом амбулаторий  Животовский  П.Н., секретарём комиссии Жировой.
Но кроме лубзавода, имелись и другие места захоронения. В акте были указаны прямые виновники злодеяний:
– Офицеры SD Вернер Палацки, Пауль Фукс,  Александр Винс, Вернер Киль
– Следователь гестапо Заболотный
– Переводчик  гестапо Адольф
– Начальник районной полиции Гречаный Ф. М.
– Начальник полиции станицы Каневской Брыж
– Начальник карательного отряда Чуприна Я.
– Бойцы карательного отряда Резник, Донцов, Завалий, Тыщенко, Вовк, Дубченко, Гробовик, Манжик, и другие, в числе 260 человек.
В станице Новоминской было зверски замучено 113 человек из числа эвакуированного населения, в основном еврейской национальности. Поименного списка нет, но известно, что расстреливали целыми семьями, не щадя ни стариков, ни детей. Спасли лишь годовалого ребенка –- Расню Виксир, которая живет и поныне в станице Новоминской, правда под другим именем. За страницей стоит памятник на могиле жертв того расстрела. Необходимо отметить, что помимо гестаповцев – организаторов акций, особо изуверским усердием отличались прислужники из числа населения станиц – полицаи. Некоторые были хуже зверей.
Как только освободили Каневскую, в 3-й полеводческой бригаде колхоза «Политотделец»  из ямы старого колодца были извлечены тела троих парашютистов, погибших в январе 1943 года, при попытке захватить их врасплох группой полицаев. Колхозницы Варвара Литвиненко и Мария Василенко обмыли их, нашли им одежду, а Евдокия Лещенко отвезла их в Каневскую.
Каневчанка Вера Васильевна Тыщенко, жившая возле лубзавода, была невольным свидетелем того, когда и как парашютистов везли на казнь. Волею судьбы ей пришлось потом участвовать не только в их опознании, но и с Марией Григорьевной Сторчак отогревать и обмывать в сушильной камере лубзавода тела погибших парашютистов. Так получается, что самая скорбная работа выпадает на долю именно женщин-тружениц, много повидавших жизни, и относившихся стоически ко всем ударам судьбы. Того, что им пришлось перенести, хватило бы на две жизни. Изуродованные окоченевшие тела, лица обезображены, выколоты глаза, отрублены пальцы рук, отрезаны уши, множество колотых ран. Раскалённым железом выжжены на телах звезды. Их мучители были исчадиями ада,  патологическими садистами. Страшно было видеть тело радистки Вали Гальцевой. Судьба отпустила ей в полной мере нечеловеческие муки. 17 ножевых ран, отрезаны груди, выколоты глаза, на теле выжжено несколько звезд. Палачи глумились над девушкой, которой в жизни  не довелось выполнить великое предназначение – продолжить свой род. Сколько же их, таких молодых, красивых, погибло в ту жестокую войну, не выполнив самую великую женскую миссию –  миссию матери. Не суждено…
И даже по прошествии стольких лет, в душе вскипает ненависть к мучителям. Ведь части из них удалось уйти от полного возмездия. Кто получил запоздалые тюремные сроки, скрываясь долгие воды от правосудия, привод заменили тюрьмой или лагерем.  А кто-то, прикинувшись безвинной жертвой репрессий, и вовсе вышел на свободу после смерти Сталина. Знал я пару таких субъектов. Они жили мирной жизнью, завели себе после освобождения семью. Но их выдавала с трудом скрываемая ненависть к честным людям. И они продолжали пакостить …
А поступить с ними надлежало просто: по принципу  «Кровь за кровь, смерть за смерть».
Чтобы достойно похоронить парашютистов, одежду собирали по дворам. Да, собственно, этого особо и не требовалось. Люди несли сами, кто что мог. Поныне поражает патриотический настрой населения в тылу. А ведь жили люди  в войну крайне трудно – голодно, холодно, была нищета, отсутствие самых необходимых бытовых вещей. Но общее горе сплотило всех, они жили надеждой на скорую победу над фашизмом.
В те скорбные дни гробы с телами парашютистов были установлены в  нардоме (кинотеатр «Родина») для прощания. Сюда же привезли тела и погибших в бою под  Гарбузовой Балкой, хутором Поды, полковника Васильяна   А. А.  и майора Исаханяна  Г. А.  Несмотря на холодную погоду, вереницы  жителей района шли и шли, чтобы проститься с погибшими воинами. Скорбь  и горе лежали тяжелым грузом на душах людей, ведь у каждого было еще и свое горе. Война не прошла мимо ни одной семьи. После прощания тело полковника Васильяна  было отправлено самолетом на родину, в Армению. А майора Исаханяна  было решено  похоронить в братской могиле вместе с парашютистами. Хоронили погибших в столичном парке, при большом стечении народа. Место выбрали неподалеку от могилы коммунаров, погибших в Гражданскую войну. Гробы установили в могиле в два ряда, а Валю-радистку разместили сверху, как бы оказав погибшей девушке особое уважение. В гнетущей тишине зазвучала медь духового оркестра. Мелодия траурного марша плыла над центром страницы. Потом воздух содрогнулся от рыдания женщин, каждое из них излила свое горе. Наступили последние минуты прощания с воинами-десантниками, отдавшими свои молодые жизни, чтобы наступил он, великий день долгожданной победы. Когда гробы стали опускать в землю, тишину разорвали залпы воинского салюта. Все затихло, и гнетущей тишине люди покидали парк. Их ожидали повседневные заботы.
Нужно было восстанавливать порушенное войной хозяйство. Нужно было много и очень много работать.
Но на этом траурные заботы не закончились. Неподалеку от могилы парашютистов появилась еще одна, где вечное упокоение нашли советские активисты, красные партизаны и мирные жители.  Прах  остальных  погибших решили не тревожить, перезахоронить их гибели на территории лубзавода  (пенькозавода), на берегу реки. Вина этих несчастных была просто в том, что они были советскими людьми.
Потом на братской могиле появился скромный обелиск.
Невозможно описать масштабы трагедии. Только в одной могиле нашли упокоение 200 погибших. И поныне не зарастает травой забвения  дорога к этому памятнику. 1 мая 1967 года могилы коммунаров, парашютистов, советских активистов были перенесены на Площадь Революции, впоследствии переименованную в Площадь 30-летия Победы. Мемориальный комплекс за эти годы перенес уже несколько реконструкций, но к нему в дни великих празднеств не иссякает поток каневчан, желающих отдать дань памяти своим землякам, не пожалевшим жизни за свободу Отечества и родной станицы.
Продолжение следует…
Публикуется с личного разрешения автора.