В литературной обработке Лемиш Н. Ф.
Вернувшись на службу из отпуска, я прикинул, что до окончания службы еще далеко, и желанный срок демобилизации не виден. На службе у меня появилось много друзей, нас всех объединяла нелёгкая морская служба. В то время краснофлотцы, как и летчики, пользовались уважением в обществе, особенно в молодежной среде. Служба моя к концу срока, становилась уже более комфортной, поскольку старослужащим допускались уже некоторые поблажки. Чаще пускали в увольнение, и мы гуляли на Графской Пристани Севастополя, даже уже выпивали, но старались «сохранять лицо», согласно статусу старослужащего. А тут Хрущев затеял сокращение армии и флота. Начался переток с Запада старослужащих, в том числе бывших фронтовиков. На определенный момент сложилось так, что их прибыло в 1.5 раза больше, нежели уволилось в запас. Поэтому я не дослужил полностью свой положенный 5-летний срок, и меня отправили в запас. К тому времени я был грамотным, дисциплинированным флотским специалистом, примерным старослужащим срочной службы, и перед увольнением командир Б4-5 Орищенко вызвал меня и предложил вступить в партию. Я написал заявление о вступлении в кандидаты КПСС. В парткоме утвердили заявление, приняли меня в кандидаты. Начал идти годичный кандидатский стаж. С кандидатским билетом, я был демобилизован и вернулся в Каневскую.
И тут передо мной встало несколько житейских проблем, которых не было в долгой флотской службе. Первая – отсутствие гражданской одежды. Еще перед уходом на службу я в Таганроге отдал дочери моей крестной матери на хранение полупальто, костюм, двое брюк, рубашки. Договаривались, что мои вещи они при везут в Каневскую и передадут моей маме. Обязательство свое они не выполнили. Таким образом мои вещи пропали. То ли их продали, то ли пропили. В те годы одежды хорошей в продаже было мало и стоила она дорого. Дома денег не было. Пришлось вспомнить об одной статье семейного дохода. В саду родительской усадьбы росло до полусотни жердёл. Еще до моей службы мы собирали жердёлы и сушили на курагу. А сушёная курага в городах пользовалась большим спросим. Сахара в стране не хватало. Вот и занялись сушкой кураги.
А мне нужно было «социализироваться» в новых теперь условиях. Нужно было стать на партийный учет в райкоме КПСС. А потом еще найти работу. Сестра Надя нашла мне работу электриком в коммунтресте, но там потребовали удостоверение, а у меня его не стало. Все перепутала флотская служба. Получив отказ, я сказал об этом в райкоме партии. А там сразу предложили должность инструктора в райкоме комсомола. Нужно отдать должное, что в 50-е и 60-е годы комсомол был в стране большой силой, обладая большим авторитетом, и его повсеместно уважали. Комсомольцы везде были впереди: в армии, во флоте, в учебе, на всех великих стройках страны. Они отличались особой тягой к знаниям, спорту, общественной работе. Были очень дисциплинированы. Комсомольские организации в колхозах, совхозах, строительных организациях, на предприятиях, в учебных заведениях пользовались авторитетом наряду с партийными организациями. Поэтому поле деятельности для меня, бывшего военного моряка, прошедшего школу морской службы и дружбы, молодого, энергичного, было самым широким. Тогда в РК ВЛКСМ было 5 инструкторов. Приняли меня хорошо, все знали о моей почти пятилетней службе во флоте. Задача моя, как нового инструктора, была курировать комсомольские организации в колхозах Каневского района. Инструктора проводили комсомольские собрания, нацеливали комсомольцев на укрепление трудовой дисциплины, на выполнение взятых социалистических обязательств. И вообще, комсомольцы должны быть везде и всюду в первых рядах. 
Признаюсь честно, работа эта мне не совсем нравилась. Больше меня влекло к технике, но нужно было становиться на ноги и материальный вопрос стоял достаточно остро. Часто я бывал в колхозе имени Калинина, встречался с председателем колхоза Мироновым, который пользовался авторитетом не только руководства Каневского района, но, что главное, у колхозников. Миронова было за что уважать, он был умелым организатором, простым, доступным, отлично разбирался в людях, ценя тружеников, А, что удивительное, помнил всех своих колхозников по именам — отчествам. Вот за это все его и любили. (Моя мама работала в колхозе им. Калинина и тоже с большой теплотой отзывалась о Миронове. Автор). Похоже я сильно приглянулся Миронову — продолжает Степан Сергеевич. Я тогда уже работал инструктором РК КПСС. Так получилось, что, отправившись в колхозную баню, я увидел там моющегося Миронова. Для него это посещение бани было обычным делом. Он никогда не возводил барьеров между собой и простыми людьми. Несмотря на пикантность ситуации, мы с ним поговорили, так сказать, в неслужебной обстановке. Там он предложил мне работу в колхозе. Уже следующая встреча наша была посвящена «экскурсии» по бригадам и фермам. Идею поддержал и Первый секретарь райкома КПСС Алексей Самойлович Колесников. Он хотел, чтобы у него везде были свои люди. Меня определили механиком по животноводству. Признаюсь, но почему-то карьера колхозного специалиста меня не прельщала, а тут еще мама кинулась меня отговаривать. Помаявшись несколько дней, я не вышел на работу. Это было мое решение. В жизни мне еще не раз придется менять решение. Я даже в райком не пошел, настолько мне было стыдно. Но что-то все же вело меня по жизни. Сестра Анна, предложила работу на элеваторе, где я уже работал подростком. Я устроился по профессии механизатор. У Анны была подруга Варя. Она работала на элеваторе электромонтером. Она и познакомила меня со своим братом, Василием Куликом. Он то и сыграл дальнейшую роль в моей судьбе. Он посоветовал мне поступить в сельскохозяйственный институт на заочное отделение. По сути, это и определило потом выбор профессии на долгие годы. А еще Анна познакомила меня с Евгением Ивановичем Мишиным. Он одно время директорствовал на элеваторе, а теперь занимал руководящий пост в районе.
На элеваторе я занимался электромонтажными работами, монтажом средств молниезащиты,
электрификацией складов хранения зернопродуктов. Со мной в паре работал молодой человек по фамилии Великодный, он учился в свое время с моей будущей женой, Лидией Михайловной, в одной школе. Он-то нас и познакомил. Случилось так, что он пригласил Лиду и меня на свой день рождения. В тот вечер я проводил Лиду домой, и мы стали встречаться. Мы с ней встречались больше года. Тогда в брак не вступали так скоропалительно, как сейчас. И вот мы решили пожениться. Денег на свадьбу не было, просто отец Лиды взял в колхозе телегу и перевез приданое Лиды к нам домой. Жили мы бедно, но дружно, не сорились. Время тогда было трудное. Чуть больше десятка лет, как окончилась война. Еще не вся страна оправилась от разрухи. Когда родился сын Николай, я уже работал в автобазе №82. Жену с сыном забирал из роддома на автомашине бензовоз. Много нам помогали тесть с тещей, в общем, голодными мы не были. Пришло время, когда на месте родительской хаты мы с Лидией Михайловной построили дом, ставшим пристанищем нам на всю оставшуюся жизнь. Выросли внуки, правнуки и в них продолжается наша жизнь.
У нас в Каневском районе началось интенсивное строительство автодорог. Появилась новая организация ДСУ-2. Туда меня на работу пригласил Марокко Альберт Трофимович автоэлектриком, тем более что опыт электрика у меня был. Альберт Трофимович заведовал всей техникой и транспортом организации. С ним мы неплохо сработались. И когда он ушел на автобазу №82, я ушел с ним. В то время за автобазой №82, шла дурная слава. В народе её звали «черной сотней». Там, в этой организации, работали абсолютно бесшабашные водители, профессиональные нарушители дисциплины и порядка, короче – сорвиголовы. И вот в среде этих, с позволения сказать «тружеников», нужно было трудиться. Автобазу эту формировали в спешном порядке, к набираемому персоналу особо не присматривались. Отсюда и огромное количество случайных людей среди водительского состава. Дело в том, что в конце 50-х годов, в Северной зоне Краснодарского края началась интенсивная разработка газовых месторождений. Получилось так, что нефтеразведка изначально искала нефть, а нашли громадные залежи природного газа. Предназначение автобазы — это доставка стройматериалов, асфальта к местам строительства дорог и групповых установок системы газодобычи. Темпы строительства были высокими. А водители ездили пьяными, совершали аварии, безжалостно гробили автомашины. А еще устраивали гонки, которые ничем хорошим не заканчивались. Но я, как ни странно, в этой среде пользовался авторитетом. Это было связано с тем, что я, занимаясь самообразованием, изучил досконально не только электрооборудование автомобилей, но и карбюраторные устройства. А профессия эта была необходимой и ходовой. И на то, что я стал специалистом по сложным узлам автомобилей, сказалась моя учеба в училище ФЗО и техникуме. Изучал я все по книгам, писал конспекты, скрупулезно подходил к открывающимся для меня профессиям. Несомненно, сказалась и моя учеба в институте. А потом к нам стали приходить автомобили-самосвалы МАЗ Минского автозавода с дизельным двигателем. Самая уязвимая и капризная часть дизельного двигателя — топливная аппаратура. Она намного сложнее карбюраторной системы бензинового двигателя. Но я осилил и её, став, по сути, механиком по топливной аппаратуре. А когда появились венгерские автомобили марки «Думпер», потребовался специалист моего уровня. Руководство автобазы назначило меня линейным механиком, тем более что я учился в институте. И здесь у меня все стало получаться.
А потом меня перевели техноруком, короче главным инженером автобазы. Я сработался неплохо с начальником автобазы Кудрявцевым. Он коренной москвич, участник ВОВ, офицер, имел много боевых наград. Было ему 40 лет. Но с нашей «бандой» директору и мне было работать чрезвычайно тяжело. Пьянство разнузданных водителей отнюдь не стяжали славу автобазы. После очередного нагоняя от райкома партии из -за пьянства водителей он повздорил с Первым секретарем районного комитета партии, рассчитался с работы и уехал в Москву. Вместо Кудрявцева нам прислали директором тоже бывшего офицера, инвалида войны. Ходил он с палочной, но это ничего. Главное руководителем он был «так себе», если не сказать еще хуже. Предприятие на глазах стало валиться. И тут то мне пришлось брать бразды правления в свои руки. К тому времени я уже окончил институт. Надо полагать, новый директор на фронте был политруком, поскольку то и делал, что доклады к праздникам. Дело прошлое. Мы располагались на Ярмарочной площади за мельницей, и директор быстро «съякшался» с заведующим мельницей, и они вместе пьянствовали. Так что весь груз руководства автобазой пал на мои плечи.
Прошло время, и меня послали на учебу в Москву. Там я попытался разыскать своего бывшего директора Кудрявцева. Но Москва — город огромный, и мои поиски успехом не увенчались. Приехав с учебы, я увидел, как за время моего отсутствия, упала дисциплина. Пришлось вновь приказами от имени директора увольнять пьяниц и прогульщиков. Короче, наводить порядок, заодно повышая производительность труда, а за этим и зарплату. Поднялся престиж предприятия. Оно стало стабильно работать, аварии, простои сократились. Как потом оказалось, моя кипучая деятельность молодого перспективного главного инженера, не прошла мимо «бдительного ока» райкома партии, надзирающим за своим коммунистом. А самое главное, меня зауважали водители, возрос мой авторитет. Даже мною уволенные, меня же поминали добрым словом. Пришло время, и в РК КПСС пришли к выводу, что директор, превратившийся в балласт, просто мешает нормально работать. И меня «поставили на директора». Рекомендацию мне дал Мишин Евгений Иванович, которого я очень уважал. Только не автобазы, а разваливающегося на глазах автохозяйства. Слава у предприятия была такой, что хуже ее не придумаешь. Директора сняли с работы за растрату. В таксопарке, автобусном парке процветало махровое воровство. Видя мои колебания, райком проявил волю. Деваться было некуда. С тяжелым сердцем стал я у руля этого «вертепа». Меня утвердили на общем собрании. Я представлял, с чем мне придется столкнуться. Но когда я разворошил змеиный клубок воров и казнокрадов, то ужаснулся, до какой степени деградации доведено было это предприятие. И всё равно я стал железной рукою наводить порядок и дисциплину, особенно финансовую. Против меня ополчилось все ворье, представляющее большую часть так называемого коллектива. Я бы все переборол, не сомневаюсь. Если бы не одно важное обстоятельство. К сожалению, даже тогда, воры и махинаторы порой избегали справедливого наказания. До сих пор не знаю, как моему предшественнику удалось избежать наказания за крупную растрату. Но, что возмутительно, краевое руководство забрало его в управление. Вместо того, чтобы окунуться в работу, этот делец стал строить мне козни. Более того у него остались корни в среде оставшихся воров в моём хозяйстве. Апогеем всех пакостей был явно невыполнимый финансовый план, доведённый до автохозяйства. Приходилось вести войну на два фронта. Во-первых, поднимать предприятие «из руин», и, во-вторых, отбиваться от чиновников из управления, вредивших мне, где только можно. Со временем все это стало выше моих сил. Мне кажется, ситуацию подхлестнуло появление у меня дома пьяного, хамоватого соседа Ольшанского, порядочного негодяя, да еще с заряженным ружьём. Он сообщил, что пришел меня убивать за то, что я не даю народу жизни. Может это и стало последней каплей, переполнивший чашу моего терпения. Ольшанский схлопотал 15 суток за угрозы и хулиганство, а я подал в отставку. Но потом он попросил у меня прощения, и мы помирились. (Пройдут еще годы, пока не поменяется власть, и автохозяйство, влачившее жалкое существование не возглавит достойный руководитель. Автор.)
В сентябре 1966 года в моей судьбе случился еще один поворот. В районе образовалось районное отделение «Сельхозтехника», и райком партии назначил меня на должность заместителя управляющего по торговле. 26 числа я уже приступил к своим обязанностям. Проработал я на этом посту почти 30 лет до 30. 06 1995 года. К власти пришли «либералы», люди некомпетентные, случайные, всё стало рушиться, и я счел необходимым уйти на пенсию.
Работа тогда была очень напряжённой. Круглосуточно приходили вагоны с сельскохозяйственной техникой: комбайнами, тракторами, навесным оборудованием, сеялками, разными другими машинами. А еще мы получали и удобрения. На складах было огромное количество запасных частей к сельхозмашинам, различных материалов, металла, инструмента. В те годы на селе была развитая сельскохозяйственная инфраструктура. Колхозы были опорой государства и кормили страну, а государство помогало в свою очередь аграрному сектору экономики. Районный комитет партии был организующей и направляющей силой. Работали там компетентные люди, обладающие авторитетом и организаторскими способностями. Ветераны до сих пор вспоминают Петра Прокофьевича Чубова, ныне покойного. У меня с ним были особые отношения.
– Помню, как однажды, во время уборки, на заседании райкома он поручил мне организовать работу материального склада и склада запчастей круглосуточно, – вспоминает Степан Сергеевич. Его слова: «На складе не должно быть замков». Он звонил мне в любое время и требовал, чтобы я был постоянно на рабочем месте. Было в районе и управление сельского хозяйства, которое решало все насущные вопросы оснащения колхозов и совхозов, с/х строительства и т.д.
– Я, как зам. управляющего «Сельхозтехники», собирал в своем ведомстве заявки на машины, оборудование, запчасти и ездил в краевое объединение «Сельхозтехника» выбивать всё это, а в первую очередь запчасти на сельхозмашины. Это был насущный вопрос. Перед уборкой завод «Ростсельмаш» поставлял нам 100-110 комбайнов. Мы «ставили их на ход», т.е устанавливали на них жатки, копнители, другое оборудование и отправляли в колхозы. После уборки эти же комбайны отправляли по железной дороге, чтобы убирать урожай в Нечерноземье, в Сибири и т.д. Аграрный комплекс страны тогда был хорошо отлаженным производством, решавшим общегосударственные задачи. Профессии инженера, агронома, зоотехника, животновода, механизатора были престижны и хорошо оплачивались. Сельхозуправление имело в районе свой учебно-курсовой комбинат, производивший обучение по множеству сельскохозяйственных профессий, а также курсы аттестации, повышения квалификации с/х специалистов разного уровня. Учиться было престижно. Учеба в советское время велась и на самом высоком уровне. За время работы я несколько раз бывал на месячных курсах повышения квалификации в Москве. И, конечно же, не преминул воспользоваться возможностью совершать экскурсии по городу. Работа моя была очень интересной, насыщенной. Для лучшего обеспечения Каневского района и края сельхозмашинами, запчастями и оборудованием, я, по поручению краевого Объединения «Сельхозтехника» объездил полстраны, половину Советского Союза. Побывал я в Узбекистане, Казахстане, Киргизии, на Украине, в Белоруссии, а также в Красноярске, Барнауле, Сумах, Виннице и т.д. И это не полный список мест, где я побывал, находясь в служебных командировках. И все потому, что в крае меня ценили за компетентность, знание дела, за профессионализм.
Прошли годы, изменилась общественно-экономическая формация, сейчас иные веяния, то, что ценилось в годы моей юности, в мои зрелые годы признано химерой. И, глядя с высоты прожитых лет, я задаю себе вопрос: А смог ли я, простой крестьянский парень, пробиться в нынешнее время, достигнуть таких высот? И все же это были лучшие годы моей жизни, несмотря на трудности и испытания. И за все хорошее я обязан своей семье, родственникам, помогавшим мне в трудную минуту. Вспоминаю дедушку Дорошенко Михаила Игнатьевича. Дядю Евтихия, дядю Павла, а особенно маму. Ей я обязан не только появлением своим на свет, она вела по жизни, направляла, подталкивала. Безмерно благодарен моим сестрам Наде и Анне, которых давно уже нет в живых. Они помогали мне в чрезвычайно трудные послевоенные годы, когда я начинал работать, учиться, становиться на ноги. Увы, как и меня, жизнь их не баловала. И я, как единственный мужчина в семье и, помня свой долг перед ними, помогал им в жизни до последнего их вздоха. Хочу более конкретно рассказать о моих родных и близких.
Сестра Надежда родилась 15 января 1925 года. Я в своих воспоминаниях уже упоминал о роли, которую она сыграла в моей судьбе. Ей раньше, чем мне, мама сказала, после окончания 8-ми классов сакральные слова: «Хватит учиться — иди работай». И она пошла работать на мельницу. Случилось так, что на мельницу прислали нового мирошника (мельника), он же и крупчатник, он же и заведующий мельницей. На мельнице было общежитие, в котором он и поселился с семьей. У него было три дочери. Старшая, Мария, – дружила с моей сестрой. Она-то и повела её к отцу, и он взял Надежду сначала уборщицей, а потом, как грамотную, взял весовщиком. Фактически своей помощницей. Мельница тогда работала круглосуточно, и работы сестре хватало. Спустя годы мельницу передали райпищекомбинату, и Надя перешла работать на улицу Горького, где он и находился. Когда Надежда еще работала на мельнице, она познакомилась с водителем, привозившим зерно. Начали встречаться. Спустя некоторое время Надя объявила дома, что выходит замуж за Анатолия Киселева. Он был её старше на 6 лет, участник войны. Мама предложила им жить у нас. Но Анатолий поступил по отношению к моей сестре бесчестно, не признавшись, что он женат. Случилась неприятность. В одну из ночей наш дом облили мазутом. Это такая народная месть разлучницам. И Анатолий Киселев вернулся к жене. В 1946 году Надежда родила мою племянницу Валю. А когда я уже после службы работал в райкоме комсомола, ко мне на работу приходил Киселев, мы пошли в буфет, что был в парке, поговорить по душам. Но ничего уже нельзя было изменить. Когда я учился в Ф30 и сбежал на Новый Год, то познакомился со вторым мужем Надежды Алексеем Жадько. Оказалось, что он сильно пьет, и на почве пьянства он даже грозился убить меня за то, что я заступаюсь за сестру. У Нади был свой дом, она построила его, когда я служил на флоте.
Валя, моя племянница, по окончании школы работала тоже на элеваторе лаборантом. В те времена для уборки урожая привлекали военные автобатальоны. Валя познакомилась с военным моряком, он перевозил зерно на автомобиле ЗИЛ-130. И влюбилась в него. Однажды он при ехал на машине и пригласил Валю на свидание. Но её мать, моя сестра, не только не пустила её на свидание, но и запретила с ним встречаться. Все это вызвало у девушки эмоциональный шок и сильные переживания. Похоже, это стало причиной развития у Вали страшной болезни — рассеянного склероза. Поначалу она ходила, сильно шатаясь, а потом уже не могла обходиться без инвалидной коляски. Нарушилась речь, руки упали как плети, кормили с ложки. В то время, эта болезнь считалась неизлечимой. Это если бы сейчас, её бы вылечили.
От автора.
– Я помню Валю, она была старше меня на год. Помню хорошо и Надежду Сергеевну, когда она работала на пищекомбинате и ходила мимо нас на работу. Мы здоровались, я знал, что моей маме она двоюродная сестра. Была она красивой стройной женщиной. Но мне еще не было и 30 лет и недосуг был поговорить по душам. Теперь-то я понимаю, что творилось на душе у этой мужественной женщины.
– Конечно это не могло не сказаться на здоровье сестры, — вспоминает Степан Сергеевич. 12 февраля 1977 года Надежда умерла от сердечного приступа, было ей всего 52 года. За Валей ухаживала моя сестра Анна и моя мама, Валина бабушка Евдокия Михайловна. Умерла Валя в октябре 1978 года, в возрасте 32-х лет, от пневмонии. Был у Надежды Сергеевны еще и сын Сергей от второго мужа Алексея Жадько, октября 1953 года рождения. Учился он в школе неважно. После школы пошел работать в СУ-892 на асфальтовый завод слесарем. При ремонте двигателя ему раздробило большой палец правой руки. Когда пришло время идти в армию, оказалось, что по этой причине он ограниченно годен к несению воинской службы. Однако в армию его взяли во внутренние войска, и он служил в охране заключенных в Пермском крае. После службы в армии он стал водителем и работал по этой профессии в ветлечебнице. Раньше казаки не знали солидной науки — генетики, но из -за боязни дурной наследственности очень скрупулезно подходили к подбору мужа для дочери или жены для сына. Здесь сработал вот тот самый фактор наследственности. Сергей сильно пил, унаследовав тягу отца к спиртному. По причине регулярного употребления алкоголя и курения, как признали медики, у него развился атеросклероз нижних конечностей. Ему раз ампутировали обе ноги, предупреждая гангрену. Умер он в инвалидной коляске, доставшейся ему от умершей сестры Вали. Это произошло в октябре 1989 года. Причина – сердечный приступ. Было ему всего 36 лет.
От автора.
Увы, злая судьба, расправившись жестоко со старшим поколением рода Телятник, взялась и за меньшее поколение. Пример тому, трагическая судьба семьи Надежды Сергеевны и её самой. Зная Степана Сергеевича, могу сказать, что он не оставлял без поддержки и в том числе материальной семью сестры Надежды. Единственный брат и дядя, он был опорой сестрам и племянникам и в полной мере разделял тревогу за их судьбы и горечь утрат.
О своей сестре Анне Степан Сергеевич рассказывает:
– Родилась она в апреле 1927 года. В войну она уже работала в колхозе. Там у неё были две подруги: Наталья Дрижжа и еще Рая (она из детдома), по национальности цыганка. Позже её удочерили. Рая вышла замуж в 1947 году за колхозника Ивана Маракуцу. Однажды Аня работала на конной волокуше и захватила солому с тлеющими остатками сжигаемой стерни. Волокуша загорелась, и лошадь получила ожоги. После этого случая её выставили виновной, хотя вина её была относительной. Из-за возникшей по отношению к ней несправедливости, она ушла из колхоза и устроилась на элеватор, проработав там всю жизнь.
От автора.
Где-то в самом начале 80-х годов, уже будучи инженером райгаза, я обучал от учкомбината на элеваторе группу операторов (кочегаров технологических печей, работающих на газовом топливе, или зерносушильщиков). Как-то так получилось, что я видел Анну Сергеевну в детстве, и не запомнил её. И тут смотрю, в группе женщина с такими знакомыми чертами, как у моей мамы и моих родных теток. Я догадался, подошел к ней. Она поинтересовалась, знаю ли я её? Я спросил:
– Вы тетя Аня?
В перерыве мы с ней поговорили, она боялась, что не усвоит программу, да и учиться ей вроде поздно. Я её успокоил и окружил заботой и вниманием. Вскоре все в группе догадались, что она моя тетя и говорили:
– Сергеевна, чего вам бояться, если преподаватель ваш племянник!
Но Анна Сергеевна училась добросовестно, и сама сдала экзамен. Тогда она немного рассказала о родовой своей ветви, о умершей сестре Наде и брате, которого она уважала.
Степан Сергеевич продолжает свой рассказ о сестре Анне.
– У Анны был тяжелый, неуживчивый характер. Случалось так, что борясь за справедливость, она распускала кулаки. Такой она и осталась на всю жизнь. Может быть из-за своего характера она так и не вышла замуж. А может роль сыграла её личная трагедия. Дело в том, что, когда Анна работала разнорабочей на элеваторе, она познакомилась с Костей Ястребовым. Мужчина он был интересный, не лишённый артистических данных. В войну выступал в военном ансамбле песни и пляски. Но, как оказалось, Костя был женат. Из-за этого у Анны Сергеевны произошло несколько скандалов с его женой. Анна и Ястребов расстались.
– Когда я женился, – рассказывает Степан Сергеевич, – Аня жила в нашей семье, но они не сошлись характерами с моей женой. И она ушла жить в сарай к сестре Наде, у которой уже был свой дом. В сарае она пожила почти год. Остро стал вопрос о строительстве хаты. Мы гуртом поставили ей хату в родительском дворе. Я сам по ночам делал саман ей на хату. Так и прожила она в этой хате, рядом со мной, до последних дней своей жизни.
– Мои дяди Евтихий, Василий и Павел. Судьбы у них разные. А злая судьба не обошла и их. О дяде Василии я знаю мало. Это, в общем-то, была семейная тайна. Известно только то, что дядя Василий служил в органах НКВД, но не выдержал беззаконий произвола и попрания человеческого достоинства в средине 30-х годов и ушел из жизни, покончив с собой.
Дядя Евтихий выполнил наказ односума* Василия Лемиша. У него было четверо детей: Николай, Мария, Пелагея и Таисия. Николай – старший, пропал в войну без вести. Мария рано ушла из жизни по болезни. От первого брака у неё был сын Петр. Он тоже умер рано. Второй раз она вышла замуж за лихого казака, челбасянина Алексея Каприза. Он пил, гулял и несомненно укоротил ей жизнь. У Марии была мужская профессия – механизатор широкого профиля. Последние годы она работала машинистом водокачки ЖКК Каневского ГПУ
У Пелагеи Евтихиевны жизнь сложилась более удачно. С Иваном они воспитали двоих детей и дожили до глубокой старости. Сама она много лет проработала в райбольнице няней.
Таисия вышла замуж за Владимира Гребенника. У них двое детей – сын Сергей и дочь Людмила. Эта семья понесла невосполнимую утрату. В возрасте 14-ти лет они потеряли Сергея. Это так и прошло душевной болью через всю жизнь Таисии и Владимира. Их уже нет в живых. У Людмилы сын Сергей и внуки.
Дядя Евтихий погиб на войне в 1943 году.
Дядя Павел, Павел Иванович Телятник, единственный оставшийся из пятерых братьев. До войны, работал трактористом в Каневской МТС. Был на хорошем счету, стахановец. Его жена тетя Таисия была учительницей. У них дочь, моя двоюродная сестра Александра. В 70-80-е годы работала главным бухгалтером общепита. Перед приходом в Каневскую немцев Павла Ивановича призвали в армию. Из призывников была наспех создана воинская часть. Её солдат вооружили крайне слабо – одна винтовка на 10 человек и обойма патронов. В бою под Цукоровой балкой (это на стыке с Ростовской областью), их бросили против моторизованной части вермахта. Силы были абсолютно неравны. Без артиллерийской поддержки наши солдаты, плохо обученные, продержались недолго. Часть их погибла. Некоторым бойцам, среди которых был Павел Иванович, удалось выйти из окружения и тайком вернуться домой. От немцев он прятался дома, а дом его находился на углу улиц Куренной (Гагарина) и Уманской. Павел Иванович знал, что немцев прогонят, и поручал мне следить за обстановкой. Я по пути со школы, заходил к ним домой и информировал о действиях фашистов.
– Было время, что дядя Павел скрывался у нас дома, когда обстановка в центре накалялась, – рассказывает Степан Сергеевич. Уже перед уходом немцев из Каневской я каждый день докладывал дяде о передвижениях оккупантов и полицаев. Люди ждали, что скоро Каневскую освободят наши войска. И вот он наступил, долгожданный день. Мимо нашей школы по ул. Красной (имени Горького) двигалась колонна наших солдат на лошадях и повозках. Бойцы и кони были изранены и обессилевшие. У всех усталые лица, изношенное обмундирование. Вслед за обозом пошла техника: танки, пушки, автомашины. Когда в станице установилась советская власть, Павла Ивановича арестовали, обвинив в дезертирстве. Никакие аргументы в счет не принимались.
Отправили его в Новороссийск на восстановление города, где он работал на тяжелых работах. После окончания войны он вернулся в Каневскую, восстановился в МТС, где и продолжил работать трактористом. Его за добросовестный труд неоднократно премировали. Зарабатывал он хорошо. Ему присвоили звание Ударник коммунистического труда. Нашей семье он помогал и своим трудом и материально. Многие годы он нам был опорой. Меня он всегда принимал как сына, из-за чего у меня все время были натянутые отношения с его дочерью Александрой Павловной, моей двоюродной сестрой. Наша связь с Павлом Ивановичем, не прерывалась до самой его кончины. И я до сих пор вспоминаю дядю Павла добрым словом. Он был добрым, бескорыстным, открытым и глубоко порядочным человеком.
–Самого старшего дядю Алексея Ивановича я не помню. Мне было всего 2 года, когда он умер, – вспоминает Степан Сергеевич.
У него были дочери: Матрена, Татьяна, Елена и Анна. Два сына: Иван и Никита. Судьба этой семьи тоже сложилась неудачно. Алексей Иванович умер в 1933 году. Матрена в 1918 году умерла от испанки (форма гриппа). Татьяна в голодомор потеряла троих детей и мужа. Мужа её, Сидоренко, убили свои же одностаничники, когда тот из ростовского Торгсина привез продукты для детей. Продукты негодяи забрали, и дети умерли. Татьяна вернулась к матери и каким-то чудом выжила. У старшего из мужчин Ивана было двое детей: сын Иван и дочь Валентина. У Никиты – дочь Таисия. Умерла она в 50 лет.
Иван и Никита погибли на войне. У Анны (Галины) жених погиб на войне. Она долго не выходила замуж, а потом все-таки сошлась с вдовым фронтовиком. Татьяна прожила с сестрой Анной остаток жизни. Всю жизнь трудилась на элеваторе. Жена Алексея Ивановича – Вера Филипповна, в девичестве Фисан, пережила мужа и двоих сыновей. После получения похоронок на сыновей Ивана и Никиту она не смогла пережить это горе, и наложила на себя руки. Дочери – Татьяна, Елена и Анна умерли в пожилом возрасте. Только у Елены были дети: дочь и сын (а ещё один ребёнок, дочь, умерла во время Великой Отечественной войны).
– А ещё я хочу рассказать о своём дедушке, Дорошенко Михаиле Игнатьевиче, – продолжает Степан Сергеевич. У него было три дочери, одна о из них – моя мама. Семья дедушки жила на углу улиц Черноморской и Буденного. Дедушка мой был героический. В Первую Мировую войну он воевал на турецком фронте, и взял в плен турецкого офицера, за что получил награду. Был зажиточным казаком, очень верующим. Дедушка меня очень любил, в детстве я часто бывал у них с бабушкой в гостях. Всякий раз он старался меня чем-то угостить. Особенно запомнилось, как он угощал меня вкусной сливой-терновкой.
– Помню, как еще маленьким, шел я от дедушки и заблудился. Недостатком Михаила Игнатовича было то, что он сильно любил выпить и распускал на бабушку руки. После войны он работал в саду колхоза имени Калинина, сбивал ящики для фруктов. Иногда он приходил и к нам в гости. Помню, как однажды он после обеда и самогона, налитого мамой, уснул у нас в саду под жердёлой. Не знаю, что на меня нашло, но мне показалось, что он не дышит. С испугу я его растормошил, и он проснулся. На майских и ноябрьских демонстрациях Михаил Игнатович нес флаг колхоза, а флаг тот был достаточно тяжелым. Но дедушка был очень сильным и флаг нес легко.
– И сегодня, вглядываясь в прошлое, я ощущаю бег времени. Как быстро промелькнули годы детства, отрочества, юности. Сколько судеб промелькнуло перед моим взором. Сколько дорогих близких мне людей на моей памяти ушли из жизни. Бог дал мне долгую жизнь и в своих воспоминаниях я хочу оставить память последующим поколениям нашего многочисленного прежде рода Телятник. О том, как мы жили. О событиях, которые мы пережили. Ведь у моих сестер, племянников, родственников были трудные судьбы. Многие ушли из жизни на взлете. Вечная им память.
Передо мною за долгую жизнь чередой промелькнули события, уже ставшие данью Истории. Промелькнули судьбы многих людей, моих родных близких и просто знакомых. Как неумолим бег Времени. Два века перед моими глазами. Как один миг растаяли годы детства, отрочества, юности, зрелые годы.
– Я стал свидетелем многих событий, многих людей, помню родных и близких, покинувших этот мир. Могу надеяться, что оставленные мною воспоминания будут нужны не только потомкам, рода Телятник, но и тем, кто интересуется прошлым, помнит его и ценит всё, что совершено прошлыми поколениями.
Мир вам всем.
Телятник Степан Сергеевич.
От автора.
Вот и перевернута последняя страница воспоминаний моего героя. Да, действительно, перед нами целая эпоха. Я всего лишь, следуя просьбе Степана Сергеевича, системно оформил его воспоминания. Придал им форму повествования, которое заинтересует читателей. Многие мои комментарии просто вносят ясность в те или иные события.
*односум — сослуживец, товарищ, однополчанин у казаков.
Лемиш Н. Ф.
Добавить комментарий