Лемиш Н. Ф. Глава VI. Беженцы.
Несмотря на серьезную нехватку продовольствия, Каневской и Новоминской районы (центр –Новоминская), ст. Челбасская тогдашнего Крыловского района, осенью 41 года приняли первый поток беженцев, эвакуированных из Москвы, Ленинграда, Воронежа, Курска, Сталинграда, Саратова. Среди них было много евреев. Люди были отправлены в эвакуацию, как говорится, кто в чем стоял. Размещали их на жительство по домам станичников, а на работу распределили по колхозам. Это была рабсила, абсолютно не приспособленная к сельскому тяжелому труду. Но колхозники и этому были рады. Какое – никакое подспорье.
От автора. В нашем доме квартировала в семье евреев из Ленинграда – пятеро взрослых, и шестой – ребёнок. Хорошие, интеллигентные, образованные люди, попавшие в жестокую жизненную ситуацию. В Ленинграде они оставили хорошую работу, должности, квартиры, налаженный быт. В последнем потоке эвакуированных, они чудом вырвались из кольца, которое замкнула вокруг Ленинграда армия генерала фон Лееба. Несчастные даже не захватили с собой самого необходимого. То, что им пришлось пережить под бомбежками, пройдя через кровь и страдания, хватило бы на несколько человеческих жизней. Патриарх этой семьи, Авраам Аронович, был директором винзавода под Ленинградом. Он, человек много повидавший и поживший, удивлялся, что в таком богатом краю колхозники живут довольно скромно. Он, меж тем, заражал людей своим оптимизмом, пытался выполнять в колхозе любую работу. Дочь и сын его тоже работали. Авраам Аронович говорил доверительно моей маме: «Лена, если мы выживем, то после войны найдем вас, обязательно улучшим вашу жизнь, дочка подрастет, и будет учиться у нас Ленинграде. Мы умеем быть благодарными. А еще у меня закопано 2 больших бочки вина. Когда будем праздновать победу, их откроем. Пусть люди пьют и радуются. Но не суждено было сбыться его мечтам. В 1942 их перед приходом немцев в Каневскую, эвакуировали дальше, и где-то они потом попали всей семьей в лапы немцев. От них было единственное письмо, переданное живой почтой. Писала дочь стариков, о том, что те умерли, умер ребенок. По сути, это было письмо-прощание. Женщина благодарила мою маму, и дедушку с бабушкой за участие в их судьбе, и желала дождаться Дня Победы. Это только одна страница трагической судьбы еврейского народа, который по замыслу немецких нацистов должен быть уничтожен полностью. Подобная драма разыграется в Каневской и соседнем Новоминском районе в роковом 1942 году, когда на землю Кубани пришли германские фашисты.
Глава VII Трудности тыла.
Историческая справка. Разгром немецких войск под Москвой был, конечно, шоком для ставки Гитлера, и переход к обороне был меры чисто временной. Меж тем, Ставка Верховного Главнокомандования Генштаба РККА продолжает придерживаться своей первоначальной версии, что в ходе летнего наступления войска вермахта вновь двинутся в московском направлении. Еще в 1941 году Гитлер включил в орбиту своих интересов Азербайджан и Иран, как пути выхода к своему союзнику -– Турции. Затяжной характер войны на Востоке требовал все больше и больше стратегических ресурсов. На первом месте оказалась нефть. Нефтепромыслы румынского Плоешти не обеспечивали в полном объеме растущие потребности в моторном топливе. Гитлер желал заполучить в свои руки бакинскую нефть, но прежде всего нужно было захватить Поволжье Северный Кавказ. Следующий этап – выход к главному кавказскому хребту, а там рукой подать – и вожделенный Баку. Не списывал Гитлер со счетов и нефтепромыслы Грозного, используя их, так сказать, на промежуточном этапе. В соответствии с первоначальной версией о действиях гитлеровских войск, Ставка запланировала 1942 году ряд наступательных операций, не зная о плане захвата юга России. Кубань же была, по сути, тылом. Здесь люди несли все тяготы многотрудной жизни, считая, что германские войска сюда не сунутся. Вся промышленность Кубани, её сельское хозяйство работают на войну. Всё и везде подчинено девизу: «Все для фронта, все для Победы!». Особенно тяжело приходилось сельским труженикам. Фронту был нужен хлеб, мясо, масло и многое другое. А чтобы это было у Красной Армии, нужно работать и работать. Все лишения и страдания – не в счет. Ведь под пятой немцев находятся самые хлебоносные регионы. Вся надежда – на Кубань и Ставрополье. По Дону уже частью прокатилась война. Жители Каневского района готовы быть без хлеба, стоически перенося все трудности, надеясь, что победа не за горами.
Пришел 1942 год, голодный и холодный. В станицу идут и идут похоронки. Если до войны почтальона ждали с радостью, то теперь – со страхом. Все меньше и меньше остается в тылу взрослых мужчин. Куда ни кинь взгляд – везде работают одни женщины. Продолжилось строительство оборонительных укреплений под Ростовом. Задействованы все районы северной части Краснодарского края. Ранней весной 1942 года специальная команда из молодых женщин и девушек внесли наплечных сумках продукцию для бойцов Красной Армии. На ростовском направлении наши дивизии еще обескровлены немецким ноябрьско-декабрьским наступлением. А тут еще распутица остановила подвоз снарядов и продовольствия. Поэтому женщинам, принесшим на позиции продукты, еще пришлось и переносить в мешках снаряды. Все вынесет на себе русская женщина. Строительство оборонительных укреплений на Донском рубеже идет полным ходом. Нужно, во что бы то ни стало, не повторить ошибки 1941 года при обороне Ростова. Он строят, но ждут и надеются, что немцы вновь сюда не сунутся. Между тем, несмотря на дыхание войны, сельские труженики живут своими маленькими человеческими радостями. Работает радио, показывают кино, несмотря на военную обстановку, в станице Каневской работает кинотеатр «Родина». Показывают довоенные фильмы. Зрители со слезами на глазах смотрят на экран, где показывают мирную счастливую жизнь. А где-то там, в Средней Азии, снимают фильмы о войне. 2 марта 1942 года Краснодарский крайком ВКП (б) принял постановление о проведении на территории края 2-х кинофестивалей. Одного – колхозного, другой – кино детского. Именно демонстрация фильмов патриотического содержания должна была укрепить в кубанцев веру в скорую победу над врагом, помочь преодолеть все тяготы самой страшной из войн. Демонстрация фильмов должна была проходить в кинотеатрах и клубах всех районов края. В августе 1942 года планировался на кинопоказ и в Каневском районе. Но каневчане увидели другое кино – жестокое, ужасное, и слишком реальное, участниками которого, не по своей воле, они оказались.
О том, как проходила посевная кампания 1942 года в Каневском районе, я много слышал от женщин-колхозниц, переживших войну, и от своей мамы. Если сказать, что было трудно, значит ничего не сказать. Если 1941 году было все на 29387 га, то в 1942 году – всего на 1000 меньше. Это действительно был подвиг. Жаль только, что убрать урожай 1942 года полностью не пришлось. Весна 1942 года для каневчан была запоздалой, безрадостной, холодной и голодной. Много трудностей пришлось перенести. Семян – «в обрез», тракторов мало, они ломаются ежедневно. На выбракованных лошадях много не наработаешь. Выручают быки, но животные эти – строптивые и с ними намучаешься. Использовали опыт начало 30-х годов: бороновать «на коровах». Пытались пахать на них, но корова ложится в борозду, и поднять ее потом трудно. А тут еще отвлекают женщин на возведение оборонительных сооружений под Ростовом. И, конечно, вызывает удивление, как наши родители вынесли все это на своих плечах. Но на фронте было не легче.
Глава VIII Год несбывшихся надежд
Весной 1942 года Каневской район – еще глубокий тыл. Ещё в августе 1941 года в здании районной больницы развернул свою деятельность эвакогоспиталь № 3194, куда сразу же стали поступать раненые. Многих врачей и медсестер районной больницы забрали на фронт. Ушел и главный врач Иван Андреевич Эдигер, начальником другого эвакогоспиталя. На фронт ушла и его жена, – тоже врач. Наличие эвакогоспиталя в Каневской вселяло в каневчан надежду, что фронт где-то там, далеко. Но радио передает нерадостные вести. Большинство широкомасштабных военных операций, запланированных верховным командованием на весну-начало лета 1942 года, терпят неудачи.
Неожиданное наступление фашистских войск на юге серьёзно изменило соотношение сил. Летом наши войска, в основном, отступают. После того, как с позором оставили в Воронеж, Сталин подписал небезызвестный приказ № 227, которой до сих пор обсуждается некоторыми ангажированными псевдоисториками, как и все то, что следовало за этим приказом. В приказе говорилось:
«Бои идут у ворот северного Кавказа. Немцы рвутся к Сталинграду, Волге. Хотят захватить Северный Кавказ. Враг уже захватил Ворошиловград, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, Воронеж. Часть войск южного фронта, идя за паникёрами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и приказа из Москвы, покрыв свои знамена позором…» Приказ № 227 получил название: «Ни шагу назад!».
31 июля 1942 года Военсовет Северо-Кавказского фронта принял постановление «О задержке неорганизованно отходящих отдельных подразделений и военнослужащих поодиночке с поля боя». Согласно этому постановлению, с 1 августа, на рубеже Белая Глина, Тихорецка, Крыловская, Каневская, Тимашевская, Красноармейская, Крымская, станция Тоннельная, Новороссийск, на берегу Черного моря устанавливаются заградительные отряды. Они должны задерживать, разоружать и направлять пункты формирования военнослужащих, отходящих неорганизованным порядком и не имеющих командировочных удостоверений. При этом для рядовых и младшего командного состава формируется штрафные роты, а для комсостава – штрафные батальоны. Помощи офицером НКВД по охране тыла действующей армии и по содержанию отступающих, в масштабах фронта было создано 40 оперативных групп. В каждой из них – по 10-15 человек. Кроме этого, были созданы заградотряды… из расчета 38 человек на целую дивизию. Сами фронтовики о заградотрядах слышали мало. Зато, в наше время, эту тему раздули до небес пресса и бесталанные кинорежиссеры со своим «видением». Чего только стоят фильмы – «Заградотряд», «Штрафбат», «Сволочи»! Как видно – сплошная профанация. А, говоря литературным языком, – предвзятое искажение исторических событий в отрыве от временных реалий. Задача одна: действовать на неокрепшие души и умы молодежи.
Но историческая правда такова, что работу трибуналов «налаживал» Лазарь Каганович. Естественно, были и перегибы. В то же время в боевых порядках наших войск, понесших потери до 2/3 личного состава, попросту не было танков, самолетов, снарядов, мин, автоматов. Даже винтовок не хватало. Но у Кагановича хватило ума реально оценить обстановку, и он обратился к Иосифу Виссарионовичу Сталину по поводу выделения Северо-Кавказскому фронту дополнительных танковых соединений. Но на тот момент это было нереально. Война уже давно велась на последнем пределе человеческих сил. Неудачи под Ростовом показали, что наши войска не только не имеют в полной мере вооружения, но и военного опыта. Пока по-прежнему целиком учились на своих ошибках, за которое уже щедро заплатили солдатской кровью. Многие авторы литературных произведений о войне, описывали горечь отступления Красной Армии именно в июле 1942 года. Его так назвали гипотетическим «горьким июлем». А в памяти каневчан, переживших спешную эвакуацию, этот июль остался на долгие годы в снах и воспоминаниях.
Глава IX Горький июль 1942 года
Обстановка на Северо-Кавказском фронте становилась всё тревожнее. Получаемые с мест вести совсем не радовали. Было ясно, что фашисты скоро захватят всю Кубань. Это заставляло органы власти на местах принимать экстренные меры, чтобы немцам не достались бы, в первую очередь, продовольствие и стратегически важные предприятия. Да и сама уборочная страда не давала расслабиться. Остатки зерна прошлого года вывезены. Даже по ночам элеваторы вели отгрузку зерна, чтобы доставить его крупные промышленные центры. Колхозникам в срочном порядке раздают птицу, поросят, ягнят. Это, по сути, уже часть эвакуационной программы. Меж тем обстановка под Ростовом – критическая. Наша армия с трудом сдерживает продвижения фашистов на Кубань. Время торопит. Дыхание войны ощущается уже в Каневской. Полусырое зерно пытаются в спешном порядке косить, но ломаются комбайны, косилки, лобогрейки. Между тем приказ Иосифа Виссарионовича Сталина, что врагу не должно достаться не килограмма зерна, ни литра горючего, не единой единицы исправного оборудования, ни одного трактора, автомашины или лошади, должен исполняться.
По свидетельству тогдашнего первого секретаря Каневского РК ВКП (б) Павла Терентьевича Еремина, он и начальник РО НКВД Володарский, были вызваны 3 августа в спешном порядке в штаб 17 кубанского кавалерийского корпуса, в котором воевали и выходцы из Каневского района. Было 3 часа дня. Их ознакомили с положением дел на фронте. Ведь несмотря на то, что на подступах к станице Кущевской, немцам нанесли сокрушительный удар, они, получив подкрепление, продолжают наступать. До прихода гитлеровцев в Каневскую, остаются от силы два дня…
За полуторавековую историю Каневского района и станицы Каневской вражеская нога не ступала на эту землю. Теперь же враг – в сотне километров от границ района. Все поняли ужас происходящего. Сведения о жестокости и изуверстве фашистов доходили и до каневчан. Об этом говорилось по радио, в газетах, но особое впечатление производили рассказы фронтовиков, вернувшихся по ранению и видевших, что творили фашисты в мирных деревнях Подмосковья. Их рассказы дополняли впечатления эвакуированных жителей, переживших ужасы отступления и эвакуации. За неделю до получения горькой вести о скором приходе оккупантов в Каневскую, на совместном заседании Каневского райкома ВКП (б) и райисполкома было принято постановление о первоочередной эвакуации семей красных командиров, политработников, красных партизан, партийно-хозяйственного и колхозного состава. Рассчитывать на милосердие фашистов не приходилось. Но при всем трагизме, и необходимости эвакуации, нужно было неукоснительно выполнять приказ Сталина: ничего не должно достаться врагу. А значит, нужно угонять скот, лошадей, трактора, комбайны, увозить с собой все, что можно увезти. Крайкомом ВКП(б) для Каневского и ближайших районов был определен заранее маршрут эвакуации, с прибытием в район Горячего Ключа. Сбор у горы Папай. Именно туда, в первую очередь должны быть эвакуированы трактора, комбайны, и колхозный скот. В последних числах июля, трактора и комбайны 4-х МТС района и 2-х совхозов были сформированы в эвакуационные колонны, и отправлены по маршруту горы. Механизаторов, 1923-24 года рождения призвали в армию. Хлеб, оставшийся «на корню», пытаются сжигать, но сказывается засоренность осотом, и поля не горят. Убранное зерно вывозят погонами, пока еще действует железная дорога. Все, что невозможно увезти, раздают колхозникам. 2 августа последние комбайны с запасными двигателями и оборудованием мастерских, увозят в последней колонне.
Технику сопровождают более полусотни комбайнеров, трактористов и ремонтников.
Последнюю технику, работавшую на полях, эвакуируют уже ночью 4 августа, и, естественно своим ходом. Но было уже поздно. Помешала основная причина: почти нет автотранспорта. Даже ценности Госбанка и районный архив, по воспоминаниям участников эвакуации, везли на телегах. по сохранившимся письменным воспоминаниям главного врача райбольницы Марии Феликсовны Стычинской (Лысенко), её семье и семье второго секретаря райкома пришлось тоже уезжать на пароконной повозке. И это была роскошь. Другим не досталось и этого.
В спешном порядке готовят к взрыву элеватор, мельницу, железнодорожный вокзал. Оборудование электростанции, двух мельниц, лубзавода и маслосырзавода варварскими методами вывели из строя. Была взорвана мельница на Загребле, здание железнодорожного вокзала, водокачка, элеватор. Готовили к взрыву и здание райбольницы, но не дала этого сделать Стычинская. Потом больница еще не раз сослужит свою верную службу. Горючее нефтебазы и хранилище МТС слито на землю, а резервуары взорваны. Два последних дня перед приходом в Каневскую фашистов, характеризуется крайней нервной обстановкой. В учреждениях жгут бумаги, ветер разносит пепел по улицам. На телефонных проводах в центре станицы, болтаются обрывки телеграфных лент. Все брошено, горит элеватор. Хаос безвластие. На всю станицу пахнет горелым зерном, дымом пожаров. На элеваторе открыт баз со свиньями, всех расхватали предприимчивые жители. Запоздавшие гоняются за последними прыткими животными. А кто-то, неизвестный, запоминает всех, кто особо усердствовал в растаскивании общественного имущества. Считаться будут потом. Станичники тащат, кто что может. У многих в глазах – страх неизвестности. Юркие личности шныряют по госучреждениям складом, подбирают брошенное. Настежь открыты двери склада заготконторы райпотребсоюза. Здесь – людской муравейник. Открыты бочки с медом. Двое добровольцев черпают мед и разливают его в принесенные любителями сладкого лакомства посуду. Пожилые, много повидавшие жители выше мелких страстей и утешения. Они растаскивают кожи, тюки с овечьей шерстью. На неё не так много охотников. А зря. Ещё 3 года войны, и теплые носки будут на вес золота. Мёд, шерсть, сухофрукты, мука, остатки круп составляют дикое месиво. Наиболее суетливые, прямо скажем, мародеры, перемазались медом, обвалялись шерстью и обсыпались мукой. Смех и грех. А меж тем тревога людей не отпускает. Жители, не пустившиеся в эвакуацию, еще на что-то надеются. Кое-кто думает приспособиться к новой власти, и любыми способами будет жить. Есть и те, кто завидует эвакуировавшимся. Мол, те уже в безопасности. Наивные, они еще не знают, как ошибаются.
Мне пришлось еще в юном возрасте слышать рассказы каневчан, против своей воли, в силу трагических обстоятельств, решившихся на путешествии под немецкими бомбами, и выдержавших то, что вместилось в одном слове ЭВАКУАЦИЯ.
Историческая справка.
Июль 1942 года враг рвется к Волге и Кавказу. Скоро юг России очутятся под немецким сапогом. Приходится отдавать врагу житницу России -– Кубань. Люди борются с фашистской нечистью не только на поле боя. Согласно докладной записке начальника политотдела совхоза, Кубанская Степь Ширяева крайкому ВКП (б) 2 августа 1942 года совхоз был эвакуирован, были эвакуированы тракторах, часть комбайнов, оборудования мастерских, двигатели, станки. Вместе с техникой отправляют в эвакуацию 34 тракториста. Дела политотдела, парторганизации, комсомола были сожжены. С мытарствами прошли Горячий Ключ и Безымянную, где к ним присоединились эвакуированные с Куйбышевской МТС 8 трактористов с тракторами и взвод истребительного батальона со станицы Привольной. Это всё, что удалось спасти, остальная техника оказалась либо разбита по дороге, либо сломалась и брошена. Люди уходили с отступающими войсками, и это был далеко не худший вариант.
В другой докладной в адрес Крайкома ВКП(б) от начальника политотдела Камышеватской МТС Морозова изложено: «…Техника вывезена, 24 трактора дошли до станицы Каневской, а 22 – в станице Стародеревянковской. Мост был взорван. Горючее кончилось. Нефтебаза в Каневской оказалась подожжена. Поисках горючего поехали в станицу Привольную, где оно, по слухам, еще осталось. Но вернулись ни с чем. Когда возвращались, военные сказали: «…В Каневской немцы». Трактора, таким образом, остались в Каневской и Стародеревянковской».
Картина отступления и эвакуации была удручающей. По степным дорогам двигаются отступающие войска. Измученные жарой, бомбежками и обстрелами, пехотинцы в пропотевших гимнастерках несут на себе часть из танковых пулеметов, противотанковые ружья, различное снаряжение. Ободранный, с расщепленными бортами, автомобиль ЗИС-5 тащит за собой хвост самолета-истребителя «Чайка» (И-15). Передняя часть маленького самолета, с перкалевыми крыльями, находилась в кузове. Хвост тащился от по земле, за грузовиком. Картина была ужасающей — ревели недоеные коровы, гуртовщики, насквозь пропотевшие, пропылённые и измученные, гонялись за озверевший от жары скотиной. По ходу движения, смешавшись между собой, перемещались полуразбитые, неизвестно на чем еще едущие автомашины, а среди них – повозки, скот, трактора, военные и гражданские. Трактора ехали очень медленно. Одни волокли зерноуборочные комбайны, а другие – прицепы с моторами и станками. Моторы машин и тракторов буквально кипели. У колодцев скопилась вереница людей. Воды элементарно не хватало всем. То тут, то там у обочины – сломанные и брошенные трактора. Сверху на поток людей и техники бросаются немецкие самолеты – сущий ад. Фашисты бомбили переправы. Там тоже ад, да ещё и больший. И куда ни кинь взгляд – везде усталые, голодные, изможденные люди, доведенные до полного отчаяния. Перед станицей Тимашевской путь преградили военные. Офицеры объясняли людям, что дороги дальше нет. Немцы сбросили парашютный десант. Мужчин призывного возраста они готовы взять с собой, а гражданским лицам рекомендовано возвращаться домой. Скот нужно было вернуть в колхозы по месту жительства. Офицер с тремя «шпалами» в петлицах приказал: «Машины, трактора, и другую технику вывести из строя. Все документы сжечь». Вот тогда и был уничтожен архив Каневского района с бесценными историческими документами, том числе с церковными книгами. Были сожжены деньги Госбанка. Многим каневчанам пришлось вернуться домой, и даже тем, кому категорически возвращаться было нельзя. Это показали последующие трагические события августа-октября 1942 года.
Глава Х Меж тем в Каневской…
В станице 4-5 августа власти уже нет. А отсутствие ее, как известно, порождает произвол и безнаказанность. Откуда-то, как муть со дна, всплыли люди в дореволюционных сюртуках. По базару, (а он находился на территории нынешнего районного Дома культуры), важно, по-хозяйски, вышагивал в полной казачей дореволюционной форме, с погонами урядника, конюх колхоза «Комсомолец». Соответственно, с царскими наградами. Мерзавцы торжествовали в открытую. От «бывших» поступали прямые угрозы:
– Трэба швыдче разобраццьця з болшовыкамы!
Открыто говорили,что скоро здесь уже будет «нимэцька власть, а вона вжэ розбырэццьця, и навэдэ настоящий парядок». Пришедшие за новостями жители покупали у редких продавцов продукты и уходили тут же, предпочитая в смутное время отсидеться дома.
В райбольницу после неудавшейся эвакуации вернулась врач М. Ф. Стычинская. До эвакуации они, вместе с медсестрой Соболевой спрятали в технологических каналах под полом часть медикаментов, хирургические инструменты, бинты, белье и одеяла. Теперь же оказалось, что эвакогоспиталь № 3194, эвакуировавшись по железной дороге, 1-2 августа оставил больницы трёх тяжелораненых бойцов. Известны их имена: Иван Карцев, Илья Орлов, Иван Ахромеев. Часть медперсонала больницы, эвакуировалась с госпиталем, остальные разбежались кто куда. Но несколько девчат из мед персонала остались ухаживать за ранеными. Медсёстры переодели их в гражданскую одежду, лечили и кормили. По очереди готовили еду из своих продуктов, и кормили раненых. В последующем в больнице оказались заведующий РОНО Черняев, заведующий сенопунктом. Неведомыми путями по дороге жизни из Ростова в больницу пробрался комиссар 256-й дивизии 57-й армии Иван Гордеевич Котенко. Появилось еще несколько человек из партийно-хозяйственного актива района. Всех их оформили рабочими и санитарами. Известны имена медсестер — это Прасковья Соболева, Матрёна Брыж. Им помогали бухгалтер больницы Наталья Ладик, рабочая подсобного хозяйства по фамилии Заверюха. Я уже упоминал о том, что М. Ф. Стычинская эвакуировалась вместе с семьей второго секретаря райкома. Но, в связи с появлением немецкого десанта, им пришлось вернуться в Каневскую. В станице они не появились, а направились на хутор Сладкий Лиман, где было создано подсобное хозяйство райбольницы. Переждав какое-то время, Мария Феликсовна Стычинская пробралась в больницу. Представшая там картина разрухи была удручающей. 11 августа 1942 года Стычинская возглавила больницу в качестве главврача и одновременно хирурга. Оказалось, что она единственный хирург на несколько районов. В срочном порядке пришлось комплектовать несколько палат. В одну из них перевели Карцева, Орлова и Ахромеева. Их выдали за гражданских лиц. У Ивана Карцева развелась газовая гангрена, и Стычинская ампутировала ему руку. Ей ассистировали ей медсестры Брыж и Соболева. Во время операции хирургический инструмент достали из подпола, а потом опять спрятали. Немцы и полицаи и сделали несколько попыток произвести в больнице обыск, но всякий раз их останавливали щиты с надписями на русском и немецком: «Внимание! Опасно! Тиф!» Немцы очень боялись тифа, соваться в больницу не стали.
Глава XI. Оккупация.
Утро 5 августа каневчане встретили в обстановке полной неизвестности. Среди жителей, собравшихся в центре станицы, и разбитым по кучкам, слухи бродили один противоречивее другого. Власти нет, и непонятно что будет дальше.
К полудню со стороны станицы Стародеревянковской на улицу Красную (ныне улица Горького), ехали несколько мотоциклистов. Увидев детей, они знаками подозвали их поближе, жестами попросили воды. Немцы детям плитку шоколада, и поехали дальше. Вначале не было ни шума, ни выстрелов.
Затем, спустя несколько часов, появились машины с солдатами, конные повозки, пешие пехотинцы. Этот поток двигался от непрерывно несколько часов, а потом стал ослабевать. Последующие группы немцев стали заполнять центр станицы. Вели они себя по-хозяйски, и сразу стали размещаться в здания госучреждений. Уже на следующий день на здании исполкома был вывешен флаг с разлапистой паучьей свастикой. Утверждалось новая власть и новый порядок. На улицах стали появляться лица в казачьей форме, с повязками на рукавах, вооруженные винтовками. Вели они себя бесцеремонно. Появилось новое понятие – полицаи. Вчера они были среди станичников, и работали, говорили правильные слова, были как все. Сегодня они – власть над теми, с кем они недавно были равными.
На третий день после прихода немцев в станицу стали возвращаться жители, которым не удалось эвакуироваться. Среди них — партийные и советские работники, комсомольцы, активисты. Пряча лица, они рассредоточиваются в станице, а наиболее дальновидные подались на хутора. А немцы, меж тем, формировали свою администрацию, попутно расширяя полицейский корпус. Планируя оккупацию Кубани, они всерьез рассчитывали на так называемую пятую колонну, которую они в изобилии формировали в покоряемых странах задолго до оккупации. Фашисты полагали, что именно на Кубани из-за жестоких методов коллективизации будет много недовольных советской властью. Именно кубанских казаков они рассчитывали использовать, иногда и в качестве управленческого персонала нижнего звена, даже в других регионах. Но их надежды оправдались далеко не полностью. Желающих помогать новой власти и предложить свои услуги было гораздо меньше, чем немцы предполагали. Нашлись, конечно, «добровольцы» из «бывших», заявившие о себе в первые дни. Кто-то пошел в немецкую администрацию, кто-то надел повязки полицаев. И те, и другие начали служить новой власти рьяно, с усердием. За два месяца немцам удалось всё-таки сплотить полицейский и прочий, пригодный на всякие подлые дела, персонал, числом более 200 человек. Конечно же, на весь район. А ведь многим из них советская власть простила их преступления и участие в Гражданской войне на стороне белых. В своё время им была предоставлена возможность искупить вину перед Советской властью, и даже получить избирательные права. А теперь эти «окопавшиеся» рванули со всех ног прислуживать оккупантам. Был среди них и бывший командир Красной Армии, искусный кавалерист и рубака Яков Чуприна. Фашисты доверили ему командование особым полицейским отрядом, состоявшим во многом из подонков, которую они назвали «казачьей сотней». В народе их сразу окрестили черной сотней. И, надо полагать, вполне заслуженно. За полгода оккупации они натворили немало черных дел. Подчиненные Чуприны не были обременены принципами, и именно им немцы получали самую черную работу, и этим «казачкам» дозволялось абсолютно все.
Во всех станицах и на хуторах немцы поставили своих старост. Колхозы фашисты оставили в неизменном состоянии, только вместо председателей назначили старост. Но все эти прислужники были, как бы на втором плане. Не умаляя роль фашистов последующей организации зверств в Каневском районе, необходимо отметить поистине невероятную жестокость полицаев по отношению к населению. В подавляющем большинстве случаев тех, кто попадал им в лапы, они не оставляли в живых. Сытые, добротно одетые, хорошо вооруженные, на хороших конях, на тачанках, они беспрестанно мотались по району, выискивая семьи офицеров, партийного, советского актива, солдат Красной Армии.
Везде по станице были вывешены объявления, с началом оккупации определяющие нормы поведения жителей на занятой территории. Был установлен комендантский час, передвижения жителей в ночное время было запрещено. Все жители должны были пройти регистрацию в бургомистрате, причём отдельно проводилась регистрация молодежи, в частности, комсомольцев. Жителей обязывали сообщать в полицию о местонахождении коммунистов, активистов, комсомольцев. Аппарат местной власти немцы формировали недолго. Благо, желающих выслужиться нашлось немало:
— Атаманом района, он же бургомистр, стал некто Савва Черныш
– Начальником районной полиции — Федот Маркович Гречаный, бывший офицер царской армии, георгиевский кавалер
– Начальником полиции станицы Каневской назначен бывший вахмистр царской армии Брыж
– Атаманом станицы Каневской вызвался быть учитель школы имени Короленко, а потом школы имени Горького, Владимир Львович Черняк – сын последнего атамана станицы Каневской, героя Шипки, Льва Черняка. Человеком в станице он был уважаемым, и многие недоумевали, как это он мог пойти на службу к немцам. Но тут своя история, и пыль времен, как говорится, давно замела все следы. К деятельности Черняка мы еще не раз вернемся. Для немцев же много значило, что Черняк хорошо знал немецкий язык. Кстати, должности писаря при районном атамане стал исполнять Иван Степанович Гавриш, уроженец Новоминской, репрессированный в 1937 году. Для немцев это было главным фактором его благонадежности. Гавриш также знал немецкий язык. Кроме того, он и Черняк были лично знакомы, они сыграли свою особую роль в судьбе каневчан.
Комендантом станицы Каневской стал представителями вермахта майор Энгель. Он, по сути, возглавлял все немецкие службы в районе, пожалуй, кроме гестапо. Немецкий гарнизон, необходимо отметить, был немногочисленным. А вот воинство румынского диктатора Антонеску было большим, шумным, наглым, разнузданным и чрезвычайно прожорливым. Конечно, румынам не досталось теплых мест и хороших зданий — это была прерогатива хозяев, немцев. Зато им достался станичный парк и здание районного Дома культуры, которые они загадили, превратив в конюшню. В основном же они толклись в парке, привязывали лошадей к деревьям, а те обгрызали кору. Потом румыны рубили деревья для полевой кухни, для костров. Из парка они совершали набеги на окрестные дома, и оттуда тащили что ни попадя, отдавая предпочтение продуктам питания и сену. Таская отобранное у людей сено, вандалы роняли его целыми охапками, втаптывая в грязь и выстилая им дорожки. Румынам было наплевать, что они воруют плоды чужого труда. И когда наглость этой своры превышала чашу терпения жителей округи, их депутация, по рассказам старожилов, шла в полицию. Там переводчицей работала Марта Мигель — чешка, относившаяся лояльно к жителям станицы, и не любившая румын. Она шла к командиру этой разнузданной орды, вела беседу, и солдаты получали нагоняй, затихая на время. Другое формирование румын располагалось на северной площади — ныне там находится парк имени 300-летия Кубанского войска. Штаб румын и офицеры располагались в здании школы № 3 (старое здание), а солдаты жили под открытым небом. Отношения внутри воинского контингента румын резко отличались от уставных отношений немцев.
Во-первых, пинки командиров, зуботычины по физиям солдат были, по-видимому, в румынской армии делом обычным. А еще проштрафившегося солдата могли подвергнуть телесному наказанию розгами или шомполами по некоторым обнаженным частям тела. Если в части румынского гарнизона, дислоцировавшемся центре станицы, был какой-никакой порядок, то жители, жившие в округе от Северной площади, буквально стонали от произвола румын. Получилось так, что спустя несколько десятилетий после окончания войны, слово «румын» было ругательным. Немцы румын сторонились, откровенно их презирая.
Немцы тоже издевались над населением Каневского района, хотя не столь бесцеремонно. Как только освоились, фашисты тут же ввели обязательную трудовую повинность на проведение сева и уборку урожая в колхозах, не только для членов семей колхозов, но и жителей района. Взяли на учет весь скот и сельхозинвентарь. Зерно у крестьян отобрали подчистую. Колхозы попросту обирали, регулярно вывозя зерно, скот, металл. Нужно отметить, что часть тракторов Камышеватской МТС Ейского района, брошенных между Стародеревянковской и Каневской, они тоже вывезли в Германию. Захватчики не гнушались ничем, даже чернозем грузили в вагоны для отправки в фатерланд. Таков был поведенческий стиль захватчиков. Всем крестьянским дворам немецкой комендатурой были доведены нормы сдачи молока, яиц, мяса и шерсти. Введены налоги на землю, на жилье. Даже на собак и кошек. На собак – 50 р, на кошку – 25 р. Проводится реквизиция у населения теплой одежды, свиней и скота. Немцы, в порядке заигрывания с населением, составляют списки крестьян на получение земельных наделов. Некоторые наивные колхозники клюнули на эту удочку. Кончилось тем, что землю дали, для виду, только нескольким, особо ретивым, полицейским. Оккупантами вводились вообще драконовские меры:
– За хранение оружия и радиоприемников – расстрел
– За связь с партизанами — расстрел
При полном информационном вакууме немцами широко популяризируется победы германской армии, германского оружия. Рассказывается о полном разгроме Красной Армии, взятии Москвы и Сталинграда, Ленинграда. При этом немцы для пропаганды используют объявления, фальшивые газеты, распускают слухи. В Краснодаре немцы выпускают профашистскую газету «Кубань». Эта паршивая газетёнка стала появляться и в Каневской.
Для всех комендатур доведено инструкция верховного командования вермахта по обращению с партизанами. Вот выдержки из нее:
– Обращение должно быть исключительно суровым. Сентиментальные церемонии являются безответственными.
– Только жестокие мероприятия и боязнь ожидающих их наказаний должны предупредить население, чтобы последние воздержалась от оказания поддержки и сочувствия партизанам
– Партизаны, если только они не соглашаются выступать против своего отрядов, в котором состоялись, караются смертной казнью или расстреливаются
-– С перебежчиками обращаться как с военнопленными на фронте. Перебежчики расстреливаются. В отдельных случаях они могут быть оставлены для дальнейшего допроса с последующей передачей их для обработки их в гестапо или полицию
– Лица, предоставляющие партизанам убежище, или продовольствие, подлежат расстрелу.
Вместе с тем немцы одновременно вели политику заигрывания с населением. Разрешили частную торговлю, открыли рынок. Ввели в обиход оккупационные марки. Сами немцы за марки на рынке покупают продукты, не торгуясь. В отличие от румын, на рынке не бесчинствуют. Офицеры ведут себя важно и надменно. Зато румыны – как одичалая орда, хватают продукты, и не думают расплачиваться. При их приближении жители прячут все, что было выложено на прилавок.
Новая власть обосновалась основательно. Здание исполкома в одном крыле расположилась комендатура, в другом — бургомистрат. В здании райкома (ныне детский сад № 1) – гестапо. В здании райфинотдела (музей) – полиция станицы Каневской. В здании милиции – ул. Горького, (здание снесено) – расположился со своей свитой начальник районной полиции. В бывшем здании станичного правления (снесено) по традиции обосновался районный атаман. В менее значимых зданиях, бывших советских учреждениях, расположились различные немецкие службы.
14 октября 1942 года немцы открыли Свято-Покровский храм. Этому событию они придали значимость того, что они не против православия.
От автора. Не хочется говорить, что это немцы открыли храм после того, как не стало советской «сволочи» (по словам захватчиков и полицаев), активно борющейся с религией. На самом деле перед самым началом войны делегация от верующих, побывав в крайкоме партии и в исполкоме, получила разрешение открыть храм, и зарегистрировать церковную общину, но через несколько дней началась война, и стало не до этого. После освобождения Каневской, в 1943 году храм открылся официально, и действует поныне.
Глава XII. Массовые расстрелы
Это особо трагическая страница в истории станицы Каневской и Каневского района. Ведь изначально колониально-захватническая политика фашистов на Кубани предусматривала привлечь на свою сторону как можно большее количество лиц из местного населения, недовольных советской властью, и с их помощью выявить противников нового порядка, и уничтожить тех, кто строил Советскую власть, был активистом. В эту категорию оккупанты включили семьи красных командиров, политработников, коммунистов, советских служащих, комсомольских лидеров, колхозных руководителей, красных партизан. Особое место они отводили евреям и цыганам, которые поголовно подлежали уничтожению. При этом немцы стремились свалить всю черную работу на своих пособников полицаев. Именно их руки планировалось сразу обязательно обагрить кровью своих соплеменников, чтобы они стали потом покорными исполнителями воли оккупационных властей. Что касаемо лиц, желающих помочь «новому порядку», то фашисты рассчитывали не только на предателей, но и на население, в среде которого найдется немало желающих свести счеты. Ведь по Кубани безжалостным катком прокатилась не только Гражданская война, но и коллективизация. А с ней было далеко все не так гладко.
Но это были немецкие планы. Они могли бы и не осуществиться, если бы всех, кого надо, вовремя эвакуировали. Но на беду, здесь вмешались события: эвакуация, немецкий десант в Тимашевском районе, и вынужденное возвращение в Каневской район немалой части партийно-хозяйственного актива из несостоявшейся эвакуации.
И еще: Историческая справка
В 1943 году, после освобождения Каневского района от немецко-фашистских захватчиков, и установления Советской власти, первый секретарь ВКП(б) Павел Терентьевич Еремин на имя первого секретаря Краснодарского крайкома партии написал докладную записку. В ней говорилось: «Ряд коммунистов, несмотря на наши настойчивое требование, отказались выехать из районов, и остались на месте… Для подпольной работы оставлено на месте 5 членов партии. Был организован партизанский отряд в количестве 37 человек. Он состоял из работников НКВД и партхозактива, негодных к службе в РККА. Отряд дошел до станицы Кутаисской. Спецкомиссия отбраковала физически негодных, и в составе остались только милиционеры …»
И действительно, в лапы немцев по доносам «граждан» первыми попались наиболее активные «коллективизаторы», члены КОМСОДОВ (комитетов содействия хлебозаготовкам), прославившихся своей крайней жестокостью в 1932 – 33 годах во время голодомора. Не найдя в домах у станичников зерна, они в остервенении уничтожали продукты питания — овощи, фрукты, фасоль, горох, чечевицу, могущие продлить жизнь людям, и тем самым обрекали их на голодную смерть. Преклоняюсь перед подвигом активистов, принявших мученическую смерть мужественно смерть от рук карателей, и действуя в рамках исторической справедливости, подчеркиваю, что это именно они виновны в гибели своих одностаничников. Но начавшийся было процесс сведения счетов, обрадовавший оккупационные власти, внезапно прекратился, не оправдав надежд. Чтобы не дать процессу выявления потенциальных противников новой власти затухнуть, немцы спустили с цепи своих верных приспешников – полицаев. Со свойственным предателям шакальим рвением, они кинулись выявлять коммунистов, комсомольцев, семьи командиров и политработников РККА, красных партизан. Но это было непросто. Население не хотело дальше сотрудничать с оккупационной властью и становиться предателями. Более того, каневчане прятали коммунистов, и партийный актив, семьи командиров и политработников красной армии.
От автора. На нашем краю жила жена не то полкового, не то дивизионного комиссара Дригана. Тот участвовал в испанских событиях, и на Халхин-Голе, в боях у озера Хасан, и был в длительных командировках. Дома он бывал мало, но жена жила в достатке. У них были ковры, хорошая мебель, радиоприемник, патефон, отрезы шёлка, дорогих тканей, и многое другое. У полицаев в списках на арест она была первой. А еще полицаев прельстило богатство семьи Дриган. Но кто-то сообщил жене комиссара об аресте, и она убежала, в чем была, и нашла убежище на крыше дедовского дома, где жила наша семья, где я родился и вырос. Моя мама носила ей на чердак еду, и никто не знал, что она у нас скрывается. Но однажды полицаи что-то заподозрили, и явились с обыском. Их встретил дедушка Спиридон. Оказалось, что двое полицаев, перед революцией проходили обучение по подготовительному разряду в учебной сотне, где одним из командиров был Спиридон Трофимович. Им было неудобно, и для виду они позаглядывали, и с тем и ушли. А мама потом ночью отвела «комиссаршу» к ее родственникам, у которых еще с Гражданской войны было тайное убежище.
Расхватывая же все имущество, что было в доме комиссара, полицаи и даже передрались. Потом полицейские дочки щеголяли в нарядах, пошитых из награбленных отрезов.
Но не только моя семья спасала от гибели жену комиссара. По хуторам и станицам района прятались бывшие красные партизаны, коммунисты, совработники, политсостава РККА. Люди, дававшие им убежище, рисковали своими жизнями. Посему, полицаи не всегда владели нужной информацией. А главным потайным убежищем была райбольница, куда у них не было доступа.
Вскоре темпы арестов перестали удовлетворять оккупационные власти не только в Каневском районе, но и, по-видимому, по всей Кубани. Потому как по осени в Краснодаре появилась зондеркоманда SDK-10А, под руководством тогда еще штурмбанфюрера, (майора SS) Пауля Кристмана. Прославилась эта команда машинами-душегубками и массовыми расстрелами евреев и красноармейцев в противотанковых рвах под Краснодаром. Первого октября 1942 года одно из подразделений зондеркоманды 10 А появилось в станице Каневской, увеличив штат сотрудников гестапо. Руководил группой отпетый палач, гауптштурмфюрер SS – капитан Вернер Палацки. С ним прибыли еще три гестаповских офицера – Вернер Киль, Александр Винс, Пауль Фукс. Им была поставлена задача – форсировать выявление потенциальных противников немецкой власти, и их уничтожение. Появление этой группы ознаменовалось тем, что у здания гестапо появился шест, на которой был нанизан человеческий череп. Каневчане ахнули: прибыли настоящие изуверы. Сейчас начнется…
Первые расстрелы начались еще в сентябре 1942 года. И место палачи подобрали подходящее – подальше от станицы, на территории лубзавода. Лубзавод, частично взорванный, брошенный, достаточно унылое зрелище. На берегу реки нашли ямы для замочки конопли. Вот их-то и решили немцы использовать для захоронения своих жертв. Первым из каневчан расстрел увидел Иван Поляков, он удил рыбу неподалеку от этих ям. Спрятавшись в камышах, он наблюдал за разыгравшейся трагедией. Полицаи привезли на грузовиках людей. Те не хотели слезать с кузовов. Силой их стали сгонять на землю, а потом выстраивать людей у края ямы. Все это сопровождалось избиением людей прикладами винтовок. председатель Ново-Каневского сельсовета Паша Рогозина, учительница Галина Скрипкина, звеньевая полеводческого звена колхоза «Комсомолец», активистка комсода Полина Селиванова и комсомолка Нина Маслич, сцепив руки, держались вместе, так что палачи не смогли разлучить их даже ударами прикладов. Так их вместе и расстреляли. Это был всего лишь один из тех страшных дней. А до конца оккупации еще далеко, то ли еще будет…
Список расстрелянных жителей Каневского района (неполный):
- Станица Каневская
– Бабич Павел Иванович – 48 лет, бригадир колхоза партизан
– Гребенюк Федор Григорьевич – 68 лет, член ВКП(б), 1928 г. р, красный партизан, участник империалистической и Гражданской войн.
– Долгополов Василий Елисеевич командир РККА, находился по ранению у родителей
– Рогозина Прасковья Георгиевна 35 лет – член ВКП(б), председатель Ново-Каневского сельсовета
– Селиванова Полина Дмитриевна, звеньевая колхоза «Комсомолец»
– Сидашенко- Маслич Нина Васильевна, 26 лет член ВКП(б), бухгалтер района
– Скрипкина Галина Анисимовна, 31 год, учитель школы им. Шевченко
– Рыбалко Даниил Тимофеевич, 41 вот, член КПСС, колхозник колхоза им. Калинина
2) Станица Стародеревянковская
– Векленко Иван Панфилович, 45 лет – колхозник
– Горбатко Игнат Васильевич, 50 лет – колхозник
– Захаркин Сергей Никитич, 77 лет – красный партизан, участник Гражданской I Мировой войны
– Игнатов Григорий Акимович, 52 года – бригадир колхоза им. ШЕВЧЕНКО
– Краснобрыж Терентий Васильевич, 72 года – красный партизан, активист колхозного строительства, участник двух войн
– Перьянова Ирина Терентьевна, 42 года – активистка, – член ВКП(б), заведующая детскими яслями
– Корнеева Розалия Генриховна, 30 лет
– Папир Елизавета Борисовна, 50 лет – мать Розалии Корнеевой
– дети Альбина 10 лет, Рудольф 7 лет
– Коган Мария Григорьевна, 60 лет (мать)
– Ева Ионовна – 24 года
– Розалия Ионовна – 38 лет (дочери)
3) станица Привольная
– Вертман Ирина Наумовна – член ВЛКСМ, 22 года, кладовщик Привольненской МТС
– Вертман Тамара, ее дочь, 2 года, и многие другие.
(Это далеко не полные списки жертв фашистских палачей).
Справка автора. Ссылаюсь на архивную копию Акта Государственной комиссии по расследованию жертв фашистских оккупантов от 12 февраля 1943 года.
– На архивную копию справки, составленной в августе-сентябре 1943 года Каневской районной комиссией по установлению расследований злодеяний, совершенных немецко-фашистскими захватчиками и их сообщниками. Сведения собраны по результатам вскрытия могил на лубзаводе, опросу граждан и родственников расстрелянных.
– На приложение № 4 к решению Каневского сельского совета депутатов от 21 ноября 1974 года. Архивная копия № 786 от 12. 10. 2002.
По официальным сведениям, было расстреляно 260 человек, по неофициальным – гораздо больше. Об этом мне сообщали в беседах старожилы Каневской. (Допускаю, что число погубленных фашистами могло быть гораздо большим). Ведь так и не были найдены тела 5 парашютистов. Родственники вспоминали своих близких, о которых после ареста они так ничего и не узнали. В списках официальных жертв они не числятся.
Имеются воспоминания каневчанки Тыщенко Веры Васильевны, записанные сотрудниками районного музея в 70-е годы ХХ века. Она утверждает, что уже 5 августа 1942 года немцы привезли на расстрел на двух машинах людей. Рабочие, работавшие на лубзаводе, видели происходившее. Среди расстрелянных были семьи красных партизан. Запомнили женщину из Стародеревянковской, с двумя детьми.
Аресты и расстрелы людей продолжались до последних чисел января 1943 года. Более подробно об этом будет написано в последующих главах настоящего повествования. Хочу ещё остановиться на трагической судьбе беженцев, волею военной судьбы оказавшихся в Каневском районе и соседнем Новоминском районе, который в 50 годы ХХ века войдет в состав Каневского района. Каневской район был своеобразной перевалочной базой эвакуированных. Побыв какое-то время в районе, эвакуированные переправлялись куда-то вглубь Краснодарского края. Но буквально перед оккупацией станицы Каневской, эшелон с эвакуированными немцы разбомбили между Стародеревянковской и Каневской, и эвакуированные дальше никуда уже не повезли. Они оказались, таким образом, в станицах Стародеревянковской, Каневской, Привольной. Среди них было много евреев. Большинство из них попали в руки полицаев, сдавших их фашистам. На евреев была буквально открыта охота. Среди полицаев ходили слухи, что евреи привезли с собой золото. На самом деле, многие приехали в том, в чём были, даже не взяв с собой носильных вещей. Немцы, как известно, везде приводили в действие свою расовую политику уничтожения евреев, цыган – поголовно.
Примерно 2-3 августа 1942 года в станице Новоминской разгрузили эшелон с беженцами. Среди эвакуированных были и евреи. Жители станицы приютили беженцев у себя. Среди них были целые семьи. Это были семьи Кориналь, Браверман, Вейрик, Кофман, Маситес, Виксир. В январе 1943 года полицая обманным путем собрали евреев в колхозной конюшне, а потом повели на расстрел за станицу, и всех, их было 113 человек, расстреляли. На самом же деле в списках расстрелянных числится 114 человек. Годовалую Расню Виксир мать завернула в пуховый платок, и кинула в снег. Там ее и нашла новоминчанка Гемусова. У нее как раз умер ребенок, и она выдала малышку за свою дочь. Так, Расня Виксир стала Ниной Гемусовой. Незадолго до своей смерти мать открыла долго оберегаемую тайну приемной дочери. история эта была предана гласности журналистом, краеведом Н. А. Султхановым, и вышла в мае 2009 года в телепрограмме «НПК Краснодар». Случай спасения – особый, и, пожалуй, единственный.
Продолжение следует…
*** Публикуется с личного разрешения автора.
Добавить комментарий