Многое, очень многое изменилось в нашем мире и в отношении к нему. Мы стали совсем по-другому относиться и к себе, и к окружающим. Жить, вроде, стало в чём-то проще, но, в другом отношении, в разы сложнее. Ушла открытость, простота отношений, так помогавшая людям в трудные годы. Мы обособились, и и это проявилось почти во всём. Даже на селе уходит в прошлое та прежняя взаимовыручка между соседями, которая в старину «цементировала» отношения людей. Люди держались вместе — и в горе, и, в особенности, в радости. Как было раньше, на кубанских свадьбах — весёлых, раздольных, когда в одном действе смешивались и строгие ритуалы, и карнавал, достойный подмостков итальянских театров.
Об одной из таких свадеб, которую «играли» без малого 70 лет назад, рассказал в своём очерке каневской краевед Николай Фёдорович Лемиш.
А эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала;
И крылья эту свадьбу вдаль несли.
Широкой этой свадьбе было места мало;
И неба было мало, и земли!
Авторы: Р. Рождественский, А. Бабаджанян
Иванова свадьба
Кубанская свадьба. Сегодня это обезличенное, подведенное под некоторый стандарт мероприятие, где пышность убранства зала, нарядов жениха и невесты демонстрируют достаток семьи. А ещё проявляется желание щегольнуть, удивить всех обилием блюд и статусностью спиртных напитков. Кроме того, сейчас распространено приглашение в качестве организатора свадьбы заказного тамады. В ресторане, или в ином взятом напрокат помещении проходит свадебное мероприятие. Давно уже не звучат обрядовые песни. А приглашенные не поют сами, хотя бы потому, что под одной крышей собираются малознакомые люди. А еще мы мало знаем кубанские песни, которые пели наши родители, деды и прадеды. Разве что мы можем спеть известные, уже до зубовного скрежета заезженные кубанские песни, например «Нэсэ Галя воду», или «Распрягайтэ, хлопци, конэй» ну еще одну-две…
А кто из сегодняшних молодых людей знает нашу кубанскую балачку? Единицы! А ведь я вырос на кубанских песнях. Их пела моя мама, мои близкие, знакомые. А в выходные дни в 50-60 годах песни звучали повсюду. В хоровом исполнении пели и полюбившиеся советские песни. Но отдавали все же предпочтение кубанским песням. Пение было не только многоголосым. Мужские голоса искусно сплетались с женскими, а среди них были басы, теноры, сопрано. А еще голоса делились в народе на «первый, второй и третий«. Песенники ценились особо. Их наперебой приглашали на свадьбы и гулянки. Поражаюсь памяти наших отцов и матерей, помнивших огромное количество песен и обычаев. Они их пели без нот, но совершенно не фальшивя. А на свадьбах пели обрядовые песни, среди них были и шуточные, представлявшие в некоем ином цвете, «дружек» невесты и «бояр» жениха, а то и присутствующих. Слаженные голоса создавали не только колорит песни, но и ее звучание. В станице, ещё не заполненной индустриальными шумами, песни звучали широко, раздольно. Каневчане обычно говорили: «Спивають на Мыгрынки, а чуть на Краинки» (это районы станицы). Жители переговаривались: «У Лыщенкив сёдня роблять саманы, вэчиром обизательно заспивають, воны и родичи гарни писэнныкы. Ось послухаемо».
И те, кто песни слушал, знали в них толк, смакуя каждую песню и исполнение. Нередко комментировали так: «А мужыкы уже спивають упопэрэк, мабуть пырыбралы трохы». Звуки песен разносились на большие расстояния. Слушатели собирались у какого-нибудь двора, откуда было слышно далекую песню, и все достоинства репертуара тут же и обсуждали его.
А ещё, к примеру говорили: «А дивчата Телятныкивськи вытянуть любу писню» (Моя мама была из этого семейного клана. Автор).
Ностальгируя по прошлому, и отступая от официоза вступительной части моего повествования, хочу рассказать о свадьбе моего двоюродного брата Ивана Телятника (Вечная ему память!), состоявшейся, без малого 70 лет назад, в далеком 1957 году.
Несколько слов о свадьбах того времени. Тогда свадьбы играли не когда кому вздумается, а в строго отведенное время, в основном на «святкы». Большинство станичников работало тогда в сельском хозяйстве, и никто не мог позволить себе играть свадьбу в разгар сельхозработ. Свадебные мероприятия могли быть и многодневными, как в описываемом мной «ристалище», или карнавале. Иначе это действо и не назовешь. На официоз полагалось день-два. А остальная часть — это самодеятельное мероприятие, где реализовывались многочисленные таланты его участников. Там не было нанятого тамады, «подпевал», и других лиц, развлекающих и объединяющих всех участников свадебного торжества. Здесь важен был не социальный статус, но уважение к старшим строго соблюдалось.
Приглашённые развлекали себя сами. Ведь помимо песенных талантов, ценилась способность «чудить», разыгрывать театрализованные представления. Свадьбы были многочисленными, потому что все приглашали родственников третьего, и даже четвёртого «колена», а ещё кумовьёв, друзей, сослуживцев, соседей. Так что талантов хватало. Отец Ивана, Иван Алексеевич, его дядя Никита Алексеевич были хорошими музыкантами. Дядя Иван играл на многих музыкальных инструментах, даже был в капелле бандуристов. Сам виновник торжества играл на баяне, гармони, аккордеоне. Мама, родные, двоюродные и троюродные тётки хорошо пели, отличались компанейским характером и юмором. Короче, «кумпания» на свадьбе подобралась весёлая. Её дополняли и приглашённые друзья, среди которых было немало талантов.
Помню, было ещё тепло, и столы были накрыты во дворе. Новая хата, которую поставил Иван с матерью, Марией Васильевной, а также стараниями самой Марии Васильевны (финансовыми), стояла нетрадиционно подальше от забора и поперек двора. Как будто бы специально, чтобы можно было разместить всю свадьбу. О матери Ивана говорили: «Васылёвна, ох и круцька (быстрая)! Вэчиром у суботу рижэ птыцю, обробля йии, ноччю сида на пойизд, утром уже у Ростови тургуе ризанымы гусьмы и курьмы. Утром у поныдилок вона уже у брыгади на наряди. Колы вона тикы и вспива!»
Имея, конечно, определенную материальную базу, многочисленное и многоголосое домашнее хозяйство, Мария Васильевна не поскупилась на расходы на свадьбу. Брат Иван ещё до армии работал трактористом, участвовал в колхозной художественной самодеятельности, где пел, танцевал, играл на баяне. Когда он женился, ему было уже 25 лет, а мне 10, и я учился в 4 классе начальной школы № 37, выходившей своими окнами на двор, где жила Мария Васильевна с моими двоюродными братом и сестрой. Поэтому многое из происходящего на свадьбе в понедельник и другие дни, было буквально у меня перед глазами, и глазами других школьников. Ну а что касаемо первого дня свадьбы, то я участвовал, в нём на правах родственника, и наблюдал за всем что там происходило. О части пропущенного мной из-за школьных занятий, мне позже рассказала моя мама, бывшая хорошим рассказчиком. «Ристалище» действительно было весёлым. На гармони играл мой троюродный брат Петр, которому тогда было лет 14, но играл он виртуозно (тоже талант и одна кровь). Вот только на бубоне (барабан с медными тарелками) не помню кто играл. Знаю, что на нем смолоду «бубоныла» моя двоюродная тетя Таисия Евтихиевна. Такой ансамбль из 2 музыкантов — это целый оркестр, и музыка эта была удивительно мелодичной. Вот только не знаю, театрализованные представления были плодом импровизации, «на ходу», или были расписаны по согласованному сценарию. Но ясно одно: среди участников свадебного торжества талантов было с избытком.
А теперь по порядку. На той свадьбе были соблюдены многие из обычаев, доставшихся нам от наших предков. Подготовку к свадьбе начинали на неделе. Резали кабана, кур, гусей, уток. Готовили нескоропортящееся блюда. В субботу пекли шишки – такие сдобные хлебцы небольшого размера, сверху украшенные лепниной из теста. Очень красивые и вкусные. Вечером, на линейке, брат с «боярами» объезжали приглашенных, вручая им шишки. Шишки они вытаскивали из плотного белого мешка. Вручая шишку, жених приглашал всех на свадьбу. Брат был в тёмном костюме, белой рубашке, хромовых сапогах. К пиджаку приколоты восковые цветы, а левая рука перевязана шелковым шарфом. Приглашённых было много.
Немало потом там оказалось и зевак, приходивших поглазеть на чужую свадьбу. «Бояре» тоже были должным образом украшены. Помню, что Иван был с дружком, и еще с одним «боярином».
Отмечу, что на свадьбу без приглашения никто не приходил. Тогда еще появления жениха либо невесты в качестве пригласителей было событием весьма значительным. К их встрече готовились загодя, убирали во дворе и хате. Жених и невеста обязательно должны были зайти в хату. Жених должен был проговорить приглашение на кубанском диалекте со всеми инсинуациями, подчеркивающими приверженность обычаям. Нам тоже было оказано уважение, как никак моя мама – родная тетя жениха.
Блюда на свадьбу готовили не дорогостоящие продвинутые повара, как это часто бывает на современных свадьбах, а умелые женщины из родни, имевшие профессии «кухарок», по-современному – колхозных поваров. Составление тех или иных деликатеса было распределено между кухарками, где каждая отвечала за свой ассортимент блюд. Знаю, что моя мама, и моя родная тётя, Анна Алексеевна, командовали парадом. Еда и спиртное должны быть в изобилии. Водка, казенка, самогон, домашнее вино стояли в «четвертях» с узким горлом, в графинах. Очень тогда были в моде граненые рюмки на тонкой ножке, и граненые стаканы. В среде любящих выпить и стаканов, у при общающегося к таинству употребления спиртных напитков новичка спрашивали: а сколько граней у стакана? Если тот затруднялся ответить, говорили: «Рано тоби ще пыть, пый молоко, або озвар. Такого простого дила ны знаиш. Там йих аж 15 по количеству союзных рыспублик. Оцэ прыдумав, ще до войны, покойный наркoм Орджоникидзе. Так ото ж». Естественно, что стаканами пили крепкие, испытанные на противоалкогольную устойчивость мужики. Молодежь, видя это, предавалась браваде. Хлопнув стакан первача, а в запале и второй, молодой человек быстро приводился в горизонтальное положение, и впадал в нирвану. А вот «государева» водка в зеленоватых бутылках с зеленой этикеткой, и ещё сургучной головкой была украшением стола. Помню, что было еще «казённое» вино в темных бутылках.
Помимо спиртного, еды должно быть в изобилии. На столе были – мясо свиное жареное, вареное запеченное, котлеты, мясо с картошкой. А еще курятина, утятина, гусятина. На столе стояли непременные атрибуты свадебного торжества – «гильцэ» и «коровай». Гильцэ — это ажурное изделие из теста, на нем проволочные дуги, обернутые фольгой, на которых развешивали цветы из бумаги, конфеты и разную мишуру. Коровай (каравай) – большой хлеб, красиво украшенный лепниной из теста, который стоял на рушнике. Это был своеобразные символы процветания и благополучия семьи, и стояли они напротив молодой пары. Были на столе и овощные блюда: помидоры и огурцы соленые, маринованные, бочковые. Моченые арбузы (отличнейшая закуска), а рассол от них – первейшей лекарство при перепое. А ещё моченые сливы, яблоки, виноград. И, что самое главное, — это все не испорченная консервированием здоровая пища. Сегодня такому изобилию здоровой еды можно только позавидовать. А еще помню, что на столах был в глубоких тарелках круто сваренный и порезанный на кубики фруктовый и молочный кисель. Вот покупных тортов, по-моему, не было. Вместо торта было некое изобретение самодеятельных кондитеров, напоминающее нынешней домашний торт «Наполеон». Коржи, составляющие торт, были послойно перемазаны кремом и пересыпаны кукурузными хлопьями, входившими тогда в моду. (Мода эта появилась благодаря тогдашнему главе нашего государства Никите Сергеевичу Хрущеву, насаждавшему повсеместно выращивание кукурузы. За что к нему прилепилась кличка «кукурузник». Но, вместе с тем, нужно признать, что лакомства моего детства, кукурузный мед и кукурузные хлопья, были очень вкусны. В них не примешивались разные добавки, многие из них сейчас нужно запретить под угрозой жестокого наказания. Автор).
Всё выставленное на столах гастрономическое разнообразие отправляло в особо радостное состояние всех приглашенных на свадьбу, которых отправлялись на свадьбу, специально не позавтракав. Похоже, они полагали, что их бодрый аппетит будет радовать устроителей свадьбы.
Всем приходящим на свадьбу приглашённым прикалывали на одежду бумажные красные цветки. Женщинам – на головные платки, а мужчинам на фуражку, пиджак либо рубашку. Это был знак того, что данное лицо – участник свадебного торжества. Особо радовались таким «значкам» дети, носясь по двору и устраивали потасовки.
О свадьбе. Тогда венчаться в церкви могли рискнуть совсем немногие. Церковь, отделённая от государства, автоматически выводилась за рамки государственных служб, поэтому функции регистрации браков были возложены на сельсоветы (ЗАГСы появились немного позже). В то время существовал, в плане формирования семьи, некий конгломерат обычаев, как старых, так и одновременно новых. А вот сама свадьба была вне досягаемости государства и власти.
Как велит обычай, жених с «боярами», родными и частью приглашенных должен был поехать за невестой. Я уже упоминал, что невеста была с Мыгрынки. Жених же – с Краинки, и между этими микрорайонами не было дружбы, если не сказать хуже. Когда «наши» прибыли, то их взору предстали замкнутой на огромный замок с помощью толстенной цепи, ворота. Здесь же «выцветалась» охрана из десятка молодых парней, не питавших ни малейшего дружеского расположения к прибывшим гостям.
Парни были лихие, у всех из-под рубашек выглядывали модные тогда флотские полосатые тельняшки – высший шик. Были эти красавцы в широких брюках-клеш и сморщенных гармошкой хромовых сапогах. Пиджаки и куртки – нараспашку. Вид донельзя бравый. Члены пикета требуют выкупа за невесту. Всё по старым обычаям, вроде в полушутливой форме, но «мыгрынци» торгуются истово.
Наконец, в меру подуставшие, договаривающиеся стороны пришли к соглашению. В их хваткие руки перекочевала серьезная «сулея» с чистейшим самогоном, и сумка с продуктами, где домашняя колбаса, сало, кусок «ковбыка», и другая снедь. Глядя на это приношение, а также размеры сумки, можно было смело утверждать. Что многие из фигурантов охранного пакета, вряд ли в нынешний день скоро доберутся до своего дома, с вероятностью передвижения на четвереньках.
Наконец замок снят, ворота открыты, теперь почтенная депутация допущена к созерцанию невесты. Но жениху предстоит еще одно испытание: выкуп невесты. Нужно было задобрить малолетнего представителя семейства, отдающего невесту в чужие руки, чтобы он уступил место рядом с невестой. Сорванец с наследственными мыгрынскими признаками, усвоивший раньше русского алфавита цыганский постулат, звучавший так: «Абы выгода е». Обычай обычаем, но он непреклонно блюдет свой интерес. После продолжительного торга, получив деньги и сладости, он ускакал со скоростью голодной саранчи. Теперь жених и невеста воссоединились.
Продолжение следует…
Публикуется с личного разрешения автора.
Добавить комментарий